Джек поворачивается, пристально уставившись на меня.
— Для создания системы слежения должно быть что-то, с помощью чего можно следить. Ты не можешь просто отследить человека.
— Если только у тебя нет отслеживающих наноботов, — замечаю я.
Глаза Джека широко распахиваюся, и, на мгновение, он выглядит охваченным паникой, будто готов из кожи вон вылезти. Но затем он качает головой:
— Нет, это не то, — говорит он, как будто уверяя в этом самого себя, — медики Ксавьера…
— Что? — спрашиваю я, внимательно наблюдая за ним.
— У меня нет отслеживающих ботов. Здесь что-то ещё. — Джек смотрит на меня, прищурив глаза, — Твою мать, — вскрикивает он, — я знаю что это! — Джек снимает свой пиджак, его руки мнут чёрную ткань, пытаясь найти что-то. Около жёлтой булавки пчелиного цвета что-то мерцает, но это не то, что пытается найти Джек. Он достаёт старинные наручные часы из потайного внутреннего кармана.
Я задыхаюсь.
— Это же…!
Я оглядываюсь на голографическую проекцию моего отца, безмолвно стоящую около Джека. Но не успеваю я закончить предложение — Эти часы принадлежали моему отцу! — как Джек бросает их на пол и наступает на них всем своим весом. Часы трескаются, и голограмма отца исчезает.
— Зачем ты сделал это?! — кричу я, падая на колени и поднимая ремешок и разбитый корпус, — Они принадлежали моему отцу!
Это был антиквариат, поколениями переходивший от отца к сыну в нашей семье. Папа дал мне их за год до его смерти, когда мама, казалось, шла на поправку, а ему предложили работу прямо в Триумфальных Башнях, исследовать ботов и андроидов для государства. Гравировка на обратной стороне часов по-прежнему на месте, точь-в-точь такая, какой я её помню. «П.К.Д.С.» Инициалы моего пра-какого-то дедушки.
Джек резко опускается и собирает отколовшиеся серебристые шарики, от разбитых вдребезги часов.
— Ну, Доктор Филип не помещал в них трекер, в этом я чертовски уверен!
Нахмурившись, он протягивает мне крошечный предмет.
— Откуда вообще у тебя эти часы? — тихо спрашиваю я, глядя на осколки.
Джек резко встаёт, вырывает из моей руки часы, и кладет мне на ладонь металлический шарик.
— Жучок. Ты подложила мне жучок.
— Я этого не делала, — монотонно говорю я. Мне едва ли удаётся справиться с гневом. У меня так мало вещей, которые принадлежали папе, только ему. И видеть разбитые часы, это как видеть память о нём, размазанную о грязный каменный пол, — Откуда у тебя часы моего отца?
— Ты сама дала их мне! — орёт Джек. Я вздрагиваю, и он делает шаг назад, глубоко вздыхая. Его глаза вглядываются в мои, полные гнева. — Они уже идут? — спрашивает он.
— К-кто? — запинаясь спрашиваю я.
— М.П. Копы. Ты привела их сюда с помощью этой идиотской системы отслеживания? — он обходит меня, распахивает дверь и выглядывает в яркий солнечный свет
— Я никого не звала, — говорю я. С каждым словом мой голос становится все сильнее, — никто меня не преследовал. И я не делала этого. Я не подкладывала жучок в часы. И я не давала тебе их!
— Что ты вообще здесь делаешь? — говорит Джек. Теперь тихим голосом, звуча при этом почти разочарованно. Побежденно. — Я знаю, что ты ненавидишь меня, Элла, но зачем ты меня мучаешь?
— Мучаю? Ненавижу тебя? — я удивлённо смотрю на него, — я тебя даже не знаю!
Лицо Джека превращается в маску, не выражающую каких-либо эмоций.
— Я начинаю думать, что это правда.
— Конечно же, это правда! — кричу я, — я даже никогда не видела тебя прежде, до вчерашнего дня! Поэтому я не могла подложить тебе жучок — и я всё ещё жду, когда ты объяснишь мне, как тебе удалось украсть часы моего отца!
Лицо Джека бледнеет. Он просто уставился на меня, не говоря ни слова.
— Что? — требовательно спрашиваю я.
— Но ты ведь помнишь Акилу, верно?
Моя рука машинально тянется к медальону удачи с цифровым снимком Акилы и меня внутри. У неё есть такой же.
Джек запускает пальцы в волосы.
— Я слышал, что государство использует подсознательные импульсы, чтобы контролировать людей, — бормочет он. Он окидывает меня оценивающим взглядом, — но это так необычно…
— Откуда ты знаешь Акилу? — снова требую ответа я. Меня не заботит, в какие лживые игры он играет; мне нужны ответы.
Какое-то время Джек молчит. Он выглядит так, словно тщательно подбирает слова.