— Мама, — говорю я, мой голос устрашающе спокойный. — Как давно у тебя проблемы с тем, чтобы чувствовать вещи?
— Это не так давно. Элла, пожалуйста, не переживай о…
— Как долго, — это даже не звучит как вопрос, а скорее только как требование.
Мама вздыхает. — Несколько месяцев. Это… постоянно становится хуже.
Мои руки дрожат так сильно, что я сжимаю их в кулаки и держу за спиной так, чтобы мама их не увидела. Я не могу быть слабой, не перед ней, не тогда, когда она нуждается в моей силе.
Когда маме впервые поставили диагноз, я тренировалась говорить: «Моя мама умерла», пока не смогла сказать это без крика.
А потом мама не умерла. Папа нашел способ предотвратить болезнь, и она жила.
Но не он.
Смерть папы была внезапной и жестокой, и это распотрошило меня как нож кишки у рыбы. Взрыв в лаборатории, где он работал, приблизительно год назад, убил его и несколько других ученых.
Никто этого не ожидал — никто кроме террористов, которые планировали это. Я была так зла. Он оставил меня с больной матерью и без надежды. И когда я проснулась следующим утром, а также каждым следующим утром, наступало мгновение, краткое мгновение, где я забывала, что папа был мертв.
И каждое утро я вновь переживала каждую унцию боли, когда снова вспоминала, что его больше не было с нами. Со мной.
— Элла, — громко говорит мама, возвращая меня в настоящее. — Я не хочу, чтобы ты волновалась об этом, правда. Джедис сводит меня к одному из тех докторов в лаборатории, которые нас субсидируют, так что не теряй надежды, хорошо?
Я скидываю голову наверх, отчаянно уставившись на нее. — Никогда, — говорю я, и подразумеваю под этим больше, чем что-либо еще, в чем я когда-нибудь клялась.
Я не готова быть сиротой.
Глава 3
Я слежу за мамой подобно коршуну, каждый нерв моего тела напряжён. Как я могла не заметить ухудшения её состояния раньше? Она двигается медленнее обычного. Когда я всматриваюсь в её лицо, то замечаю, что кожа под подбородком потеряла упругость, мама словно увядает изнутри.
Когда донёсся дверной звонок, я чуть не падаю со стула. Я быстро стучу пальцами по наручу на запястье.
Мой наручКОМ соединён со всей квартирой, и мои команды для двери передаются мгновенно. Она бесшумно открывается, и входит мисс Уайт.
— Как у всех дела? — спрашивает она осторожно. Потом, заметив, что я хмурюсь, спрашивает снова, уже громче:
— Всё хорошо?
— Все замечательно, — говорит мама, пересекая комнату. Она берёт коричневую сумочку со скамейки около двери, но держит её так, словно крошечный ридикюль слишком тяжёл.
Она опускает её назад: вся её информация хранится в наруче, и нет ничего необходимого в её сумке, а я не могу избавиться от мысли, что это ещё один знак её растущей слабости.
Глаза мисс Уайт обращаются ко мне за более правдивым ответом о мамином состоянии. Мисс Уайт — лучшая мамина подруга и моя крёстная, а также управляющий «Спа духовных грёз» — предприятие, основанное мамой до её болезни и место моей работы.
Когда я была моложе, то пыталась звать её тётей Джедис, хотя мы и не тесно общались, но это было странно, словно звать учителя по имени. Просто для меня она всегда была мисс Уайт, даже теперь, когда она одна из немногих, стоящих на моей стороне после того, как заболела мама.
Как только я ставлю мисс Уайт в известность об утреннем эпизоде с помидорами, её рот сжимается в тонкую линии, а кожа бледнеет ещё сильнее. Мисс Уайт родом из Германии, её бледная кожа и платиновые волосы всегда контрастировали с моей и маминой средиземноморской смуглостью.
Пока мисс Уайт слушает меня, я не могу не сравнивать её с мамой. По многим причинам мисс Уайт такая, как должен выглядеть ответственный взрослый: она одевается в безукоризненные дизайнерские костюмы, её волосы всегда до остроты прямые, и у неё внешность человека, справляющегося с делами.
Она выглядела тем, кем являлась: управляющая компанией. На её фоне мама смотрелась взрослой, одетой, словно растрёпанный подросток, но это мама, в буквальном смысле гений и учёный.
— Отведу её к доктору Симпа, и дам ему знать, — говорит мисс Уайт, как только мы все направились к лифту напротив квартиры.
— Я не могу, — немедленно отвечаю я.
Мисс Уайт ласково мне улыбается:
— Позволь мне. Это мои заботы. А ты выглядишь так, как будто нуждаешься в паузе.
Двери лифта открываются в холл здания. Мама купила его специально для создания «Спа духовных грёз» — мы переехали в квартиру наверху только после смерти папы.