− Ты была в его уме? − Джек выплевывает эти слова с отвращением и ужасом.
Киваю.
− Я называю это видением. Это не значит, что я вламываюсь в чужие головы; если человек погружен в грезы, я могу подсоединить себя к его креслу и войти в сознание.
− Человек понимает, что ты там? − спрашивает Джек, и прежде чем я успеваю ответить, я вижу ужас в его глазах. Он смотрит на меня с отвращением. − Ты была в моих мечтах, не так ли? Когда подключала меня раньше. Ты сказала, что можешь узнать, говорю ли я правду о том, что знаю тебя. Ты влезла в мой разум и копалась в моих воспоминаниях! − в его голосе обвинение, будто я сделала что-то ужасное.
Так и есть.
− Что ты видела? − спрашивает он неожиданно глухим голосом. — Когда шпионила за моим мозгом, что ты видела?
− Воспоминания, − просто отвечаю я. — У меня нет воспоминаний о нас, потому что кто-то вошел в мой разум и стер все воспоминания.
− Кто? − требует Джек.
− Понятия не имею. Или же… или же я просто машина с недостающими битами, стертой информацией.
Джек проводит пальцами по волосам, его голубые глаза блестят. Он начинает вышагивать. − Я ничего не понимаю. Это… это невозможно.
− Ты сам знаешь, что это не так.
− Кто-нибудь еще может это делать?
− Я даже не знала, что в лабораториях университета есть кресло для грез. Может, они догадались, как это делается…
Может быть, именно это и случилось с моими воспоминаниями о Джеке.
Он снова начинает расхаживать по комнате. − Но эта лаборатория… на двери написано «передача грез», а не «влезу в твою голову, поиграюсь с воспоминаниями».
Я вздрагиваю.
− Передача подразумевает перемещение чего-то из одного места в другое, а не просто временное наблюдение, − продолжает Джек.
И тут я вспоминаю, что он ученый, как и мой отец, Джек достаточно умный.
Он замирает, и я вижу прозрение в его глазах. Его взгляд метнулся к стене морга.
− Что? − спрашиваю я.
Джек шагает к двери. − Эти мозги в чане − в другой лаборатории. Твой отец. Ты не можешь заставить мозг думать сам за себя, − его слова сливаются воедино, сбивая с толку. Увидев, что я не улавливаю ход его мыслей, он распахивает маленькую дверцу, за которой мы прятались, и смотрит в холодную бездну.
− Твой отец перепробовал все, что мог, чтобы создать мозг андроида, способный думать самостоятельно. Но это не сработало, − Джек захлопывает дверь и пробегает пальцами по этикетке с именем моей матери. − Он много лет работал над созданием настоящего мозга для андроида — мозг с винтиками, который думает самостоятельно. Но не смог − потому что это невозможно.
Я осматриваю соседние дверцы и впервые читаю надписи на каждой из них. Дверь, за которой мы прятались, была подписана: «Шепард, Роза, верс. 12». Над ней «Шепард, Роза, верс. 11». Далее «Шепард, Роза, верс. 10». На колонн рядом написано: «Шепард, Роза, верс. 1 весь путь до Шепард, Роза, Верс. 9».
− «Верс.» значит — версия, − медленно произношу я. Я не понимаю значения слов, которые говорю.
Джек открывает 11-ю дверь.
На металлической плите лежит идеальная копия моей матери. Неподвижная, будто спит, но в ней нет жизни. Она похожа на манекен.
Я протягиваю руку к двери с табличкой «Шепард, Роза, верс. 1». Тело принадлежит моей маме. Как и другие, оно заморожено, плоть твердая и неживая. Я касаюсь ее волос − они хрупкие и крошатся в руках, плоть тверда как лед, а руки сложены на животе. Я оглядываюсь на мертвую копию мамы, лежащую на стуле. Внутри этого трупа было что-то, частичка мамы — но не более. Всего лишь одна из многих версий. Что бы это ни была за наука, но она вырывает душу из человека и помещает ее в гибрид человека и машины. Клон-киборг с человеческой душой.
Я смотрю на свои руки, где пряди волос моей матери прилипают к кончикам моих пальцев. − А эта первая версия… Думаешь, это моя настоящая мать?
Джек не отвечает.
Я смотрю на замерзшее тело.
− Как долго?.. − я начинаю говорить, но слова умирают во рту. Как давно умерла моя настоящая мать? Как долго эти замены были в моем доме? Сердце колотится в груди, дыхание прерывается. Кажется, у меня панический приступ.
Джек берет карту, прикрепленную к двери. − Здесь говорится, что с каждым переводом твоя мать теряла стабильность. Они не смогли клонировать болезнь Хебба, поэтому она осталась больной, − он перелистывает страницы. − В любом случае, они планировали в ближайшее время отказаться от «модели Розы», потому что не могли идти в ногу с производством.
Он резко останавливается и швыряет карты на землю. Прохладный воздух кружится вокруг нас, когда Джек закрывает двери морга в стене, унося моих матерей обратно в их холодные могилы.