Настал вечер. Перед тем как проститься с дядей я нерешительно спросил его:
- Послушай, почему ты знаешь буквально каждую мысль человека?
- Разве это так трудно? - видя, что я молчу, дядя подошел ко мне и, положив по своей привычке обе руки мне на плечи, сказал серьезно и почти торжественно:
- Мальчик мой, я вижу, что пришло время поделиться с тобой одной из моих могущественных тайн. Я люблю тебя. Ты стал мне близок, как сын. Пусть же ты будешь наследником той тайны, которая - как я думал - умрет вместе со мной.
В моей способности читать чужие мысли нет ровно ничего удивительного. Ведь ты умеешь обращаться с радио. Ты знаешь, что звук, вызывающий легчайшее сотрясение воздуха, передается по волнам в эфир. Каждая энергия может вызывать такие же волны, и такой энергией является, между прочим, человеческая мысль.
Те аппараты, которыми я располагаю, и те возможности, которые предоставляют мне гамма-лучи и лучи Риндель-Маттью, открывают мне доступ в мыслительный аппарат человека. Я могу так усилить тончайшие волны человеческой мысли, что они заставят вибрировать тончайшую же мембрану. Разумеется, для этого необходимо, чтобы человек, мысли которого я хочу прочесть, был в теснейшем соприкосновении со мной и с моим аппаратом. Поэтому я заказал сетчатые рубашки, в ткань которых вшиты почти невидимые проволочки и точно такие же проволочки прикреплены к верхней одежде. Такая сетчатая рубашка надета на тело и соприкасается с верхней одеждой, а верхняя одежда в свою очередь соприкасается со спинкой стула, внутри которого вставлен мой передающий аппарат. Этот стул соединен особым проводом с моим креслом, и волны, идущие от моего собеседника, принимаются мною. Ведь ты знаешь, что человек слышит не только ушами; бывают случаи, когда глухие воспринимают звук зубами... Мембрана, находящаяся у меня на спине, передает посылаемые чужим мозгом волны моему спинному мозгу... Разумеется, это можно было бы упростить и прикрепить слуховой аппарат к голове, но я предпочитаю читать мысли людей так, чтобы они не подозревали о этом. Поэтому-то я стараюсь устраивать так, чтобы приходящие ко мне люди надевали специальное белье и одежду... Поэтому-то я и заставил лорда Альбернуна проехать по раскаленной пустыне в автомобиле... Мне было надо, чтобы он, вспотев, согласился переменить белье... Разумеется, для него было приготовлено мое сетчатое белье.
Дядя крепко стиснул мою руку.
- Ты должен дать мне честное слово, что не будешь злоупотреблять моей откровенностью. Мое изобретение - страшное оружие в руках человека. Если я предам его огласке, я возьму на себя огромную ответственность, а я не хочу этого.- Он пристально посмотрел мне в глаза.
- Даю честное слово, дядя, что я буду молчать. Мы разош
лись, но я долго не мог уснуть в эту ночь... То, что я
узнал, наполнило мое сердце гордостью. Но тут же я вспомнил инженеров в кабаке.
ГЛАВА 7
Война началась. Пока, правда, мы только наблюдаем, как готовится к ней Австралия. Радио передает нам все воинственные речи и боевые приказы. Мы знаем, что на нас будет выслан целый воздушный флот. Мы повсюду расставили воздушные посты, и дядя ворчит:
- К чему это все? Если бы правительство было благоразумно, оно бы поняло, что с нами воевать бесполезно. К чему же допускать лишнее кровопролитие? Наши враги воображают, что могут забросать нас гранатами и пустить ядовитые газы, которые уничтожат всех нас в несколько часов. Наивная мысль! Я дал распоряжение загородить наши границы непроницаемыми лучами... Когда я продемонстрировал перед лордом Альбернуном действие гамма-лучей, это было неспроста... Я хотел предостеречь лорда от непоправимой ошибки. Не моя вина, если это предостережение не принято во внимание... '
Мы с дядей летим осматривать наши посты. По всем данным австралийское правительство сегодня откроет военные действия против нас. Наш аэроплан снабжен исключительно чутким приемником, мы вооружены прекрасными подзорными трубами и электрическими "беспроволочными ушами". На нашем телеграфе принята новая, секретная азбука.
Мы парим почти неподвижно в высоте. Я слышу шум в слуховом аппарате... Дядя берется за приемник.
- Они идут.
- Откуда?
- С юга. Дядя делает мне едва заметный знак. Я понимаю:
на юге находится гора Руссель. Враги устремились к нашим сокровищам.
Через некоторое время до нас доносится жужжание множества аппаратов. Дядя командует:
- На встречу! Мы с бешеной скоростью несемся к югу. До
наших воздушных заграждений осталось не больше километра.
Навстречу нам мчится враждебная эскадрилья. Это очень
красивое зрелище: пятьсот аэропланов, по двадцать пять в ряд. В середине цеппелин - очевидно, в нем расположен главный штаб.
Австралийцы - отважные молодцы. Мы слышали, как военный министр разъяснил им, с каким врагом придется сражаться. Они знают могущество наших машин, и все-таки...
На мгновение воздушный флот приостановился. С цеппелина раздается какая-то команда. Шесть аэропланов летят прямо на нас. Они нас заметили. Они хотят вступить в открытый бой, но... все шесть останавливаются, как будто между ними и нами воздвигнута невидимая стеклянная стена. Мы даже невооруженным глазом видим, как их пилоты изо всех сил налегают на руль... Напрасно! Аэропланы не в силах сдвинуться с места.
Они поворачиваются и летят обратно, к цеппелину. Дядя встает, выпрямляется во весь рост и разражается таким смехом, какого я еще не слыхал у него. Мы летим на высоте восьмисот метров. Дядя хохочет не умолкая...
Там, на цеппелине, держат военный совет. Весь воздушный
флот выравнивается в одну линию. Вероятно, на иеппелкче думают, что причиной остановки ринувшихся в атаку аэропланов является наш аппарат, такой маленький, такой безобидный на вид.
Против нас открывают огонь. С пятисот аэропланов раздаются дружные залпы... Но дождь снарядов падает перед асе той же незримой воздушной стеной... Мы в полной безопасности и спокойно наблюдаем за этим фейерверком. Когда пули попадают в область наших лучей, они мгновенно превращаются в капельки расплавленного металла и сгорают.
Австралийцы не трусы, но загадочность, абсолютная непонятность того, что происходит у них на глазах, приводит их в ярость.
Вот один из аэропланов устремился вперед с таким бешеным натиском, перед которым не устояла наша стена. Вот аэроплан уже прорвался, и мы слышим торжествующий крик пилота, но в этот же момент вспыхивает столб огня. Секунда - и все исчезло в пламени: аппарат, люди, ручные гранаты. Аэроплан растаял, превратился в газ, сгорел...
Лицо дяди бледно. Он тяжело дышит и говорит:
- Я не виноват. Я предупреждал. Я не хотел человеческих жертв. Они не послушались меня.
Бескровная битва длится весь день. Вражеская эскадрилья поднимается значительно выше. Мы следуем за ней. На всякий случай мы захватили теплую одежду и балконы с кислородом.
Австралийцы забираются все выше и выше, рассчитывая хоть там прорваться на нашей завесой. Напрасные усилия!
Воздушный флот поворачивает обратно. Дядя удовлетворенно
кивает головой. - Это благоразумно. Они потеряли только
один аппарат и отделались двумя убитыми. Мы спустились ниже. Наступил вечер.
S4 снова нам было продемонстрировано эффектное зрелище. Отчаявшись победить нас в воздухе, австралийцы начали бомбардировку наших владений дальнобойными орудиями.
Забавно было смотреть, как снаряды отскакивали от стены наших лучей и сгорали.
Новое нападение! На этот раз - ядовитые газы. Их постигает та же участь. Коснувшись невидимой завесы из лучей, они мгновенно вспыхивают.