После этого Платонов привел, казалось бы, без особой связи, «без лишних слов» статистические цифры государственной комиссии по электрификации, взятые из ГОЭЛРО (ил. 1).
Статистика, взятая Платоновым из таблиц ГОЭЛРО, отражает показатели будущего (ил. 2). Цифры категории I относятся к довоенному производству. Цифры категории II обозначали задачу электрификации к концу десятилетия (1930) и предполагали подъем индустрии и транспорта в среднем на 80%, что относительно довоенного развития (70%) означает рост на 10%[73]. Чтобы выйти на расчетные цифры, были необходимы объемные иностранные инвестиции. Этим и был предопределен переход к новой экономической политике (НЭП), принятый на десятом съезде партии 15 марта 1921 года[74].
Ил. 1. Платонов А. Золотой век. C. 147
Ил. 2 (План электрификации Р. С. Ф. С. Р. Доклад 8-му Съезду Советов Государственной Комиссии по Электрификации России. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. C. 183)
Платонов дал альтернативную интерпретацию этих статистических данных. Осуществление планов электрификации за десятилетку означает, по его расчетам, что стране будет достаточно 0,5 миллиона рабочих, взятых в промышленности и транспорте, плюс 20 миллионов человек, взятых из сельского хозяйства (оценочная цифра, которую Платонов ничем не подкреплял), то есть 21,5 миллиона рабочих из 57 миллионов имеющейся рабочей силы. Результат роста производства вследствие электрификации Платонов пересчитывает в рост культурной продукции.
Значит, электрификация не только освобождает от производственного труда нерабочие возрасты (ниже и выше 18–49 лет), но и экономит еще 31,5 миллиона хороших, сильных, вполне работоспособных людей, освобождая их для творчества высшей культуры. <…> Это значит, что электрификация есть начало освобождения человечества от угнетения материей, от борьбы с природой за изменение ее форм из вредных и негодных в полезные и прекрасные[75].
Таким образом, расчет преимуществ электрификации становится провозглашением антропологического проекта искупления – освобождение человека от угнетения материей обосновывается эволюцией человечества[76].
Платоновский дискурс электрификации (и дискурс советской электрификации в целом) в принципе подчиняется двум конкурирующим повествовательным линиям. С одной стороны, его следует понимать не как утопию, а как фактическую данность, как квинтэссенцию реального. С другой стороны, дискурс электрификации то и дело сбивается в характерную поэтику утопии. Более того, он оказывается одновременно и утопическим, и антиутопическим. Что позволяет говорить о двойной системе обусловленности, посредством которой соперничество нарративов и семантических стратегий обеспечивает гибкость и стабильность дискурсивных границ[77].
Правда, анализ утопической поэтики показывает, что дискурс утопии у Платонова (и в ранней советской культуре в целом) отмечен конкуренцией рационалистических (западных) и традиционных (народных) утопий. В основе описания утопического мышления зачастую лежит бинарная оппозиция – динамическая vs. статическая утопия или эскапистская vs. конструирующая утопия[78]. Ханс Гюнтер проясняет различие между рационалистической утопией и народной утопией искупления на примере Достоевского и Платонова:
Утопия у Достоевского и Платонова носит весьма различные черты. Для одного она – абстрактное теоретическое построение, для другого – бесконечное движение в будущее. Если один отвергает ее как рационалистский продукт Западной Европы, пересаженный на русскую почву далекой от народа интеллигенцией, то для другого она исходит из глубин души этого самого народа[79].
Можно расширить тезис Гюнтера в том смысле, что Платонов не меньше приветствовал и выделял рационалистскую, интеллектуальную, механистически-конструирующую утопию инженеров, которая со своей стороны предлагала – благодаря сильным антикапиталистическим элементам – стыковку с большевистской государственной утопией и народной утопией искупления. Электрификация гарантировала синтез эскапистской, народной, статической утопии и утопии конструирующей, ученой, динамической. В этом контексте можно рассматривать и формирование платоновской электропоэтики, и выражение динамического электросказа, которые как базовые элементы определяют повествовательную технику и повествовательный стиль Электроромана.
73
План электрификации Р. С. Ф. С. Р. Доклад 8‐му Съезду Советов Государственной Комиссии по Электрификации России. C. 184.
74
Введением новых правил законодательства для иностранных концессий в ноябре 1920 года Ленин уже предвосхитил ратификацию ГОЭЛРО на 8-м съезде партии в декабре 1920‐го. Наиболее полно об этом см.:
76
Экономическая статистика и демография работают как основные приемы при создании образа Золотого века, показанного в повести Константина Циолковского «Приключения атома» и в его евгеническом эволюционном учении, находящемся в рамках мальтузианской традиции. См.:
77
79