— В общем…
С чего бы начать? Студенчество.
Как в принципе объяснить человеку то, чего даже в виде концепции не существует в его мире? В Китее и школы нет, не то что университета. С другой стороны, в ремеслах имеет место понятие менторства. Видимо, с него и стоит начать.
— Я обучаюсь в неком месте, где собраны знатоки своего дела, вроде твоего отца или оружейника. Там они на постоянной основе учат стремящихся к знанию.
Разумеется, все гораздо сложнее, но я старался выражаться, как можно проще. Вряд ли она сразу поймет всю концепцию. Тем более, со стремящимися к знанию я явно перегнул.
— Ты — студент университета что-ли? — сказала с обыденным видом.
— Чего?
У меня даже интерес к диалогу проснулся. Выходит, что в этой девушке привлекательны не только части те…навыки охотника.
— Откуда ты знаешь такие слова?
— Мама рассказывала. Она ведь тоже адепт, кстати.
Женщина, давшая жизнь Клариссе, пришелец, как и я.
— Она была преподавателем в одном из таких заведений, — продолжила Кларисса. — Вовсю старалась сделать других людей лучше.
Забавно то как. Может и старалась, но не уверен, что современная система образования хорошо с этим справляется.
— А еще она была адептом, участником Вознесения, — как и положено порядочному энписи, Кларисса продолжила вводить меня в курс дела.
Погодите. Как она может быть обычным энписи, если родилась от настоящего человека?
И пусть я с самого начала не воспринимал ни здешних, ни монстров, как набор пикселей, услышанное все равно сбивало с толку.
Они все точно такие же одушевленные существа, как и жители моего мира.
Можно ли сказать подобное про мобов? Последние вроде так быстро воскресают, будто возвращаются с прогулки, а не с того света.
Уже представляю эту ситуацию. Детеныш могра, настолько же уродливый, как и его отец, спрашивает мать: “Где папа?”, а она ему отвечает: “Умер, скоро будет”.
А что если…
— Кларисса, слушай, — я мялся, пытаясь задать этот неудобный вопрос. Ничего неудобного в нем, впрочем, и не было. Просто меня мучал дискомфорт. — Китейцы, они того… воскресают после смерти?
Как же неловко было в тот момент.
— Нет. По крайней мере не без потусторонней помощи.
Слава богу. Это значительно упрощало вопросы морали. С другой стороны, как относиться к монстрам все еще не понятно. Одно дело гуси и грибочки, другое — более разумные существа.
Но что-то я ушел от главной темы.
— Как так получилось, что твои мать и отец сошлись вместе?
Вопрос заключался не в романтическом аспекте, разумеется. Надеюсь, что Кларисса это понимает и не станет рассказывать историю любви ушлого знахаря и девушки-пришельца.
Звучит занимательно, кстати. Неплохая идея для веб-новеллы.
— Это случилось около 18 лет назад. Тогда отец был еще молод и силен.
По его словам (забыла уточнить).
— Во время их первой встречи…
— Лучше скажи чем все закончилось.
Интерес вызывала совершенно другая сторона вопроса. Если та женщина успела родить ребенка, значит, находилась здесь не меньше девяти месяцев. В тоже время, по словам Брута, проигравшие должны были умереть.
— Мать со своими друзьями добралась до вершины Олимпа первой, в последствии чего удостоилась внимания богов.
— И пожелала остаться в этом мире?
— Верно.
Интересно залетела она до восхождения или после?
“Солт, у тебя лицо как у озабоченного маньяка” — вспомнился голос розоволосой любительницы потроллить. Может я действительно сам не замечаю, как выражаю гипертрофированные эмоции? Надеюсь, эту историю не экранизируют.
Потрогал щеки и губы — вроде все в порядке.
— Она всей душой любила охоту и научила всему, что знает, — взгляд Клариссы уперся в землю между нами. Казалось, что девушка там что-то ищет, но я и сам понимал какая это бессмыслица. Поиски шли в ее голове.
— Как давно ее не стало?
— Третий год пошел.
Не такой и большой срок. По реакции Ликурга казалось, что прошло не меньше декады Слишком этот одиозный тип спокоен. Другое дело Кларисса, загрустившая от одних только воспоминаний.
Поджав под себя ноги и сложив на них руки, она выглядела чисто и непорочно. Дикая невинная дева.
— И пантеон у нее тот же, что и у тебя, Солт, — ее голос слегка притих, однако без драматичных изменений.
Тот же бог-покровитель, значит. Теперь понятно, почему Кларисса так бурно отреагировала на упоминание Артемиды. В каком-то смысле я стал связным звеном с ее матерью. Хотя, эта цепочка слишком надуманная. Да и должны же ей другие адепты Артемиды встретиться. Кроме того, из сказанных слов выплывали более интересные выводы.
— То есть единовременно в Олимпе может находиться более восемнадцати адептов, правильно?
Кларисса глянула как-то непонимающе, но все же ответила:
— Да. Ежегодно моя мать помогала старейшине в вопросах Вознесения. В обмен на право стать частью этого мира, боги вовлекли ее в организационный процесс. Она приветствовала новичков и вводила их в курс дела на понятном языке. Мать помогала и направляла адептов, была для них гидом и наставником.
Что-то в рассказе Клариссы вызывало тревогу. Даже не волнительная интонация и жестикуляция, а скорее нечто неуловимое, умело скрывающееся между строк.
— И самое главное — ее храбрость и желание всем помочь. “Неугомонный свет ее глаз” — так выражался отец. Мать предпочла остаться в Олимпе не только ради меня и него, а и ради своих идеалов. Порой я даже думаю, что только ради них.
Эта история заставила вспомнить Брута. Не только желанием продолжить игру в подобном мире, но и чем-то более важным. Правда, я так и не осознал чем.
— Твоя мать хотела, чтобы выжили все?
— Да, — прозвучал очень грустный ответ, непрямо заявляющий о неудаче.
Эта женщина… она поставила жизнь на поиск выхода, но так его и не нашла. Ей раз за разом доводилось наблюдать как игроки душат друг друга в погоне за победу, и как раз за разом их настигает одна и та же участь.
— Она ведь могла предупредить других, разве нет?
— Боги ей запретили. Нарушь она закон, то больше бы не смогла быть частью Олимпа.
Как иронично. Адепты безбашенно мчались в пропасть, а мать Клариссы могла лишь бессильно наблюдать со стороны. Глупые бессмысленные смерти, вызванные невежеством.
Но не стоит зазнаваться. Мое знание об исходе игры — чей-то случайный просчет, не более. Да он собственно особо ничего и не меняет. Не уверен, что, узнав о смертельной опасности, другие адепты решили бы действовать сообща. Наоборот, вместо того чтоб общими силами выбиться из системы, они бы с новой яростью кинулись к верхушке.
Пусть даже я слишком скептичен в отношении других людей, но такая картина казалась правдивой.
— Знаешь, Солт, узнав о твоем классе, я сразу же подумала, что ты продолжишь дело матери, но видимо ошиблась.
Понятия не имею, что она навоображала до этого, но ее последние утверждение было правдивым. Тем не менее, мне стало как-то обидно.
— Понимаю, что требовать большего слишком эгоистично, так что просто буду болеть за твою команду. Надеюсь, что Солт и его товарищи дойдут до конца первыми.
Немного сощурив глаза, Кларисса широко-широко улыбнулась. Было в этом выражение что-то лукавое, от Ликурга. Мне даже начало казаться, что это глубокая и хитрая попытка манипуляции.
Во-первых, ничего эгоистичного в желании спасти других нет. Она мне просто зубы заговаривала. Во-вторых, не обязательно было сообщать о неоправданных ожиданиях. И в третьих…
Это просто нечестно! Все ее женственное естество стремилось вызвать во мне жалость. Каждое слово, каждый вздох и движение ресниц. Даже если Кларисса искренне хотела спасти несколько лишних жизней, все равно неправильно навязывать свои интенции другим.
Не то чтобы я против всеобщего спасения, просто не хочу рисковать так сильно. Одно дело, если знаешь что конкретно нужно предпринять но ступать во тьму — уже слишком.