Подходит Вадим.
- Привет! Есть два лишних билета.
Он показывает квитки и рассказывает, куда и зачем. Ему достанется в первую очередь, когда всё обнаружится. Именно он привёл меня в проект, поручившись буквально головой, когда отсеивались кандидаты. Он имел на то веские основания: мы и раньше успешно работали вместе.
От билетов отказываюсь, мотивируя загруженностью личного расписания, чем несказанно удивляю его. По словам критиков это самое знаковое событие в культурном сезоне столицы.
- Как там наша модель? - спрашивает он тогда.
Больше для проформы. Чтобы не загружать себя гипотезами о настоящих причинах моего отказа.
- Цветёт и пахнет, - отвечаю без тени сомнения.
- Есть что-нибудь обсудить?
- Пока не вижу необходимости.
- Ладно. Трудись.
Судя по тому, что он отправляется прямиком в свой отдельный кабинет, «лишние билеты» были сознательным жестом доброй воли в расчёте на что-то взаимное.
За обедом болтаю с коллегами об углеводородах и наших перспективах в новом витке цен на них. Стараюсь соответствовать имиджу туповатого в жизни математического гения. В этой роли я, как в сшитом на заказ пиджаке, поскольку математическую сторону бытия демонстрировать нет нужды. Людочка смотрит на меня с новым приступом любопытства. Мне непонятно, с какими её идеями это связано. О невозможности иметь более высокие отношения с ней мы выяснили давно.
- Ты не мог бы мне показать кое-что? - мягко осведомляется она, когда по её инициативе мы остаемся вдвоём.
«Кое-что» обрастает подробностями, превращаясь в просьбу разобраться в том, в чём я сам теперь испытываю трудности. Девчонка, видимо, определилась в ветвью карьерного дерева. Хвалю её за правильный выбор. Обещаю дать литературу и вводные разъяснения. О сроках не уточняю, но тут же по мылу кидаю пару полезных вводных ссылок. Она безмерно счастлива.
Больше меня сегодня никто не тревожит, и я предаюсь ставшему привычным занятию — смотрю в монитор «между пикселей». В пустоту. Нахожу ей соответствие где-то внутри себя. Водоворот немедленно затягивает меня и выбрасывает где-то «на том конце трубы».
Элем. Я стою на улице, примыкающей к главной площади города, между ювелирной лавкой «Диаманте» и Ареной. Народу, как всегда много, но толпа умудряется деликатно обтекать меня, не задевая локтями. Одеты они весьма разнообразно и пёстро. Если задаться целью по ним определить, какое сейчас время года или век, то можно, наверное, сойти с ума от перенапряжения извилин. На мужчинах попадаются и сюртуки, и камзолы, и военные френчи сталинского образца, и шорты. Женщины тяготеют ко всему пышному, но и среди них есть спортсменки и активистки, а также деловые леди и типичные школьные мымры без признаков возраста. Проплывает дамочка с роскошными перьями на голове, но совершенно голая, что касается всёго остального. Оцениваю изящные формы, но потом спохватываюсь и скашиваю к полу глаза — нет, у меня с туалетом всё в порядке: слегка мятые, но всё равно приличные брюки, просторная рубашка навыпуск, широкий ремень поверх неё с пришпиленным к нему мешочком золота. Ноги только босые, но это моя неисправимая слабость — не терплю никакой обуви.
Кто-то дёргает меня за рукав. Оборачиваюсь. Так и есть: безногий нищий на деревянной самодельной тележке. Развязываю мешочек и отсыпаю ему щедрую горсть дьявольского металла. При желании он мог бы набрать его сколько угодно и сам — золото валяется и в сточных канавах, и на многочисленных клумбах, и, естественно, в фонтанах. Но раз есть нищие, должны быть и подающие им. Он с преувеличенной благодарностью принимает милостыню и катится дальше, теребя прохожих.
Я перехожу на другую сторону улицы, пропуская великолепную четвёрку, запряжённую в карету. Следом движется серебристый «Феррари» с открытым верхом, но он наоборот — даёт мне завершить мой манёвр, подавая клаксоном не подобающие статусу авто немелодичные сигналы. Салютую ему в знак взаимной вежливости и оказываюсь на тротуаре.
Галантерейщик на своём обычном месте. Покупаю у него сразу три галстука, не торгуясь, чем вызываю неодобрительное покачивание головой и досадное прицокивание языком. Развожу виновато руками и вообще всем своим видом как бы обещаю исправиться. Галантерейщик только отмахивается от этих традиционных реверансов в его сторону: в следующий раз я поступлю точно так же. Он совершенно справедливо считает меня мотом, прокажённым к тому же чрезмерной доверчивостью.