В общем-то, Кабуто уже давно отчаялся понять, с чем могли быть связаны внезапные беспокойства Учихи, поэтому терпеливо ждал, когда вернётся Саюри, которая отправилась отнести тёплый плед и горячий чай читавшей на террасе в кресле-качалке Амае.
Саюри появилась через мгновение.
- Там льёт как из ведра. Саске придёт насквозь мокрым, – констатировала она, бросив взгляд в окно. – Нужно, наверное, разжечь огонь в камине.
- Вероятно, – согласился Кабуто, заметив, как чуть дрогнули уголки губ Итачи. – Займусь этим, как только закончим со списком.
- Мне, в общем-то, осталось только переписать всё аккуратно и передать Какаши, – улыбнулась Саюри, с сомнением глядя на ворох исписанных их с Кабуто разнокалиберным почерком и в нескольких местах перечёркнутых листков.
- Можно ограничиться тремя вариантами. Остальных мы не вычеркнули только с большой натяжкой, – проговорил Итачи, чуть повернув голову на шорох бумаги.
- Ну почему же… – задумчиво протянул Кабуто, пробежав глазами записи. – Хотя, наверное, семидесятивосьмилетний Кагами-сан – это и правда перебор.
- Строго говоря, кандидатура только одна. – Итачи безошибочно повернул голову к замершей с кисточкой в руках Саюри. – Те двое вряд ли могут быть Тоби.
- Но Какаши… – замялась та, – он совершенно точно видел…
- У меня нет объяснения. Я не знаю, как это могло произойти, – Учиха нахмурился, – но смерть остальных двоих кажется мне куда более вероятной.
- В любом случае, Какаши-сану вряд ли понравится подобный расклад, – Кабуто вопросительно посмотрел на Саюри, та лишь пожала плечами и продолжила писать.
Дверь скрипнула, и на пороге появилась Амая, а за ней – промокший до нитки Саске.
Повязку снова аккуратно сняли, открывая обзор, и Итачи сначала чуть плотнее сомкнул веки, затем одним резким движением распахнул глаза. В комнате был полумрак, из источников освещения – только разожжённый Кабуто жестяной камин у стены, недалеко от кресла, в котором сидел сам Итачи.
Саске не нужно было искать глазами – он сидел на корточках прямо у кресла и внимательно, испытующе смотрел ему в лицо. Всклокоченные, ещё немного влажные после дождя волосы, красивое лицо с точёными чертами, нервно вцепившиеся в коленки пальцы рук. Итачи узнавал и не узнавал. Если быть до конца честным, то по-настоящему чётко он видел Саске в последний раз больше десяти лет назад. И он помнил отото впечатлительным мальчишкой, который носился за ним хвостом, заразительно смеялся и забавно дул щёки, когда на него не обращали достаточно внимания.
Во время их следующей встречи Итачи уже начал терять зрение, и лицо брата словно плыло в сероватой пелене, не дававшей ни заглянуть в глаза, ни рассмотреть изгиб тонких губ. Однако тогда Итачи хотя бы удалось прочитать выражение лица, полного ненависти, ярости и злости. И это настолько испугало его тогда, что во время их последней схватки он даже благодарил всех богов, что уже видел настолько плохо, что едва различал очертания фигуры брата.
И вот теперь он смотрел Саске прямо в лицо. И видел всё чётко. Как слегка дёрнулись тонкие брови, как между ними образовалась небольшая морщинка, придавшая лицу сосредоточенное выражение. Как чуть приподнялся острый подбородок, невольно вызвав у Итачи воспоминание об отцовской мимике. Как недоверчиво прищурились большие чёрные глаза. Мамины. Итачи моргнул. Он понимал, что это Саске, и что-то внутри предательски дёрнулось, подтверждая импульсы зрительных нервов, передававшие информацию в мозг. Он видел перед собой не восторженного мальчишку и не обозлённого на весь мир подростка. Молодого мужчину. Сильного, умного, многое пережившего. Взрослого. Взрослого Саске. Концепция не укладывалась в голове, поэтому Итачи прищурился и чуть дёрнул головой.
- Итачи-сан? – донёсся из-за спины голос Саюри.
- Что-то не в порядке со зрением? – уточнил Кабуто, положив руку ему на плечо.
- Нии-сан? – с нажимом проговорил Саске, ещё сильнее нахмурившись.
- Ты вырос, отото, – констатировал Итачи, слегка улыбнувшись и безошибочно ткнув Саске двумя пальцами в лоб.
Саске хмыкнул, зажмурив глаза.
- А ты чего ждал? – отозвался он через мгновение, растянув губы в улыбке, и Итачи заметил в его глазах знакомый блеск. Саске всегда выглядел именно так, когда говорил, что непременно превзойдёт старшего брата.
- Но не повзрослел, – добавил Итачи, с удовольствием наблюдая, как лицо брата приобретает едва заметное возмущённое выражение.
Длинные пальцы Итачи аккуратно исследовали рукоятку старинного меча: золотая филигрань, похожая на змеиную кожу, слегка потёртая и тронутая временем, обрамляла инкрустацию в форме небольшого томоэ из зелёной яшмы с диковинным, пёстрым рисунком. Безупречно острое лезвие слегка поблёскивало в его руках, отражая пламя камина.
- Что скажешь, нии-сан? – голос младшего брата вывел его из глубокого раздумья.
- Это, безусловно, Меч Кусанаги. Орочимару знал толк в подобных вещах, он не мог ошибиться. – Итачи осторожно положил клинок на низкий столик и, поднявшись с колен, сел в кресло.
- Ну, меч и меч, что в нём такого? Он слишком тяжёлый для боя, и рукоятка неудобная. Моя катана гораздо лучше, кроме того, я к ней привык, – пожал плечами Саске, усаживаясь ближе к огню и запрокинув голову на подлокотник кресла, в котором сидел брат.
- Тебе не понять, – фыркнул Кабуто, тут же получив в ответ презрительный взгляд младшего Учихи. – Это древний артефакт, он не предназначен для простого механического использования.
- Кабуто прав, – произнёс Итачи, потирая пальцами глаза: он не мог долго фокусировать зрение на мелких предметах, появлялось неприятное жжение, ощущение сухости. – Если верить легенде, Меч Кусанаги – один из даров, оставленных богами древнего мира.
- Легенде? – Саюри мгновенно материализовалась в гостиной с подносом с пятью чашками горячего чая, распространявшего по комнате терпкий аромат лечебных трав. – Обожаю легенды. А ты, Амая-чан? – Она обернулась к следовавшей за ней, крепко сжимая в руках вазочку со сладостями, девочке.
- Мне было бы очень интересно послушать, если Итачи-сана это не затруднит, – негромко проговорила та.
- Думаю, нам всем было бы интересно, – подхватил Кабуто, приняв из рук Саюри поднос и пристроив его на столике.
- Ну, расскажете? – Зелёные глаза Саюри, сверкнув любопытным блеском, остановились на бледном лице старшего Учихи. – Сейчас такая погода, самое время, не находите?
Девушка подошла к окну и стала всматриваться в темноту дождливой ночи, едва различая взглядом силуэты оголённых деревьев и мокрых кустов. Пронизывающий ноябрьский ветер неистово колотил в деревянные ставни, стёкла позвякивали, предательски пропуская в комнату холодные порывы и ледяные капли. Свинцовые тучи прошила, словно иглой, яркая молния, и через несколько секунд раскатисто грянул гром, заставив её вздрогнуть и инстинктивно отойти на полшага от окна.
Подрагивавшее пламя камина погружало всю комнату в мягкие красно-оранжевые тона, заставляло тени от предметов на потолке и стенах слегка колыхаться и распространяло по комнате приятное, какое-то домашнее и уютное тепло, так контрастировавшее с бурей за окном. Саюри уселась на полу на небольшой подушке, сложила ноги по-турецки, сжала пальцами горячую кружку с чаем и выжидающе вонзилась взглядом в лицо Итачи. Амая пристроилась на низком диванчике, подтянув под себя ноги и выжидающе распахнув глаза. Аккуратно поправив потрескивавшие в камине поленья, Кабуто занял своё любимое место за небольшим письменным столом и тоже приготовился слушать, заодно заканчивая смету за прошедший месяц, а Саске наконец поднял голову с подлокотника, тоже взял в руки кружку и снова уселся к камину, прислонившись спиной к прогретой стене, подставляя огню замерзшее во время долгой дороги под ледяным дождем тело.
- Это легенда о древних богах Аматерасу, Цукиёми и Сусаноо, – начал Итачи, откинувшись на спинку кресла, и его спокойный голос как нельзя больше подходил витавшей в комнате атмосфере.