Но не смогла Аматерасу победить брата, вооружённого острейшим мечом, Косящим Траву – Кусанаги – найденным в хвосте восьмиглавого змея. В упоении от одержанной над сестрой победы предался Сусаноо буйному веселью.
Видя, что бесчинствам брата нет конца, богиня Аматэрасу испугалась и затворилась в Глубоком Гроте. И сразу Равнина Высокого Неба погрузилась во мрак. И на небе, и на земле воцарилась вечная ночь, всё пространство наполнилось гудением злых духов, и наступило время великих бедствий.
И тогда отправились люди к берегу Серебристой Небесной Реки, и стали просить бога луны, младшего брата Аматэрасу, заставить богиню солнца покинуть Глубокий Грот и вернуть миру свет и порядок. Незлобив и смиренен был юный Цукиеми, и не желал он мстить Аматерасу за незаслуженные обиды. Мудро рассудив, что не будет мира без богини-солнца, он спустился с ночного небосвода и отправился к месту добровольного заточения сестры, где преподнёс он ей в подарок своё бронзовое Зеркало Ята, которое могло без изъяна отразить даже слепящую красоту Аматэрасу.
Смягчилась богиня, и вернулась в свой золотой чертог, и снова, как прежде, засиял солнечный свет на Равнине Высокого Неба и на Земле. И попросила она прощения у младшего брата, и позволила ему навещать себя в золотом чертоге, и с тех пор можно видеть по утрам луну и солнце на одном небосводе. Что же до бога Сусаноо, то во искупление вины ему было велено отдать Аматэрасу меч Кусанаги, которым он смог победить великую богиню. И отвела его сестра к Серебристой Небесной Реке, и заставила искупаться в священных водах. Огляделся Сусаноо по сторонам и воскликнул: «Хорошо здесь! Очистилось моё сердце». И зажили трое богов вместе в золотом чертоге, и началась эпоха процветания.
А когда пришло время отправляться богам в Страну Вечного Покоя, оставили они людям три великих дара: бог Сусаноо – свой острейший меч Кусанаги, богиня Аматэрасу – своё ожерелье Ясакани из драгоценной яшмы, бог Цукиёми – своё бронзовое зеркало Ята.
Итачи старался воспроизвести рисунки насколько возможно точно, совершенно забыв о времени и о рисовых лепёшках, которые мама заботливо положила в рюкзак, чтобы он перекусил во время тренировки. Солнце начинало клониться к закату, тени становились длиннее, подсказывая ему, что пора возвращаться домой, иначе придётся как-то объяснять отцу своё опоздание. Недовольно нахмурив брови, мальчик перерисовал последнюю надпись, высеченную старинными кандзи над входом в храм, сложил свиток обратно в рюкзак, измазал в пыли локти, коленки и одежду и слегка поцарапал кунаем пальцы и ладони, создавая впечатление активной тренировки кенджуцу. Оставшись довольным результатом, Итачи поспешил в Коноху, предвкушая, как он расскажет Саске об увиденном сегодня на ночь.
- Похоже, я опоздал с рассказом. Лет на пятнадцать, – чуть улыбнулся Итачи, глядя на спящего брата. – Хотя, он как всегда не дослушал и до середины. Маленький подлец.
- Не думала, что Вы умеете… – Саюри наконец выдохнула и постаралась рассмотреть в полутьме выражение его лица.
- Умею что?
- Говорить, – улыбнулась девушка, поднимаясь с пола. – Вы думаете, что это и есть тот самый меч? Откуда он появился у Орочимару?
- Я долго считал это просто легендой, и до определённого момента думал, что у них нет вещественной формы. – Итачи тщетно пытался выбраться из цепких рук Саске, который от каждого движения своей импровизированной подушки хмурил во сне брови.
Кабуто тоже поднялся, осторожно поднял на руки Амаю, которую Саюри тут же заботливо укутала едва не соскользнувшим пледом и, кивнув с обещанием скоро вернуться, неслышными шагами скрылся в темноте коридора. Хозяйка дома принялась орудовать кочергой, пытаясь реанимировать совсем угасший камин.
- Повторите ещё раз, что там было написано над входом? – Саюри удалось добиться искры от потухших углей, и огонь медленно разгорелся, вновь наполняя комнату тёплым светом.
- Меч – сильному и отважному, ожерелье – благородному и честному, зеркало – мудрому и терпеливому. – Наконец освободившись, Итачи снова взял в руки Кусанаги, рассматривая рукоять.
- Ну, предположим, что они даются тем, кто обладает этими качествами, – принялась рассуждать Саюри. – Тогда с чего бы вдруг меч оказался у Орочимару? На мой взгляд, Джирайя-сенсей гораздо сильнее и отважнее. – Она обиженно надула губы.
- Не так прямолинейно. Я до сих пор ума не приложу, как… – Он замолк и отвернулся, положив меч обратно на стол.
- Как что?
- Неважно.
- Нет, важно. – Саюри слегка нахмурилась, собираясь спорить, но потом, припомнив что-то, расплылась в хитрой улыбке. – Постойте-ка… У Вас ведь есть зеркало. Зеркало Ята.
- Откуда…? – Итачи уставился на неё с едва скрываемым недоумением.
- Кабуто сказал, когда увидел Ваш Сусаноо, – призналась Саюри. – Он мне долго потом рассказывал про меч Тоцука, а про зеркало сказал, что ничего не знает. Как оно к Вам попало?
- Долгая история, – ушёл от ответа Учиха, отводя глаза.
- А мы куда-то спешим?
Бескомпромиссный взгляд чёрных глаз безоговорочно дал понять, что дальше интересоваться не стоит. Она вздохнула и принялась неспешно собирать чашки с недопитым чаем, чтобы отнести их на кухню. Итачи укрыл спящего брата пледом и встал у камина, сложив руки на груди, неподвижно глядя на лениво разгоравшееся пламя.
- А где, по-Вашему, ожерелье? – уточнила Саюри, компактно разместив на подносе чуть позвякивавшую посуду.
- Здесь, – Итачи вынул из кармана чётки, принесённые некогда Куро вместе с последними словами Конан. – Когда-то оно принадлежало Нагато. Он говорил, что его ему подарил Мадара. Настоящий Мадара. – Он осторожно сжал лежавшие на ладони кожаные ремешки с нанизанными кусочками самоцвета в кулак. – Это наверняка Ясакани.
- То есть, Вы хотите сказать, что у нас в руках сейчас все три вещицы из той легенды? – Глаза Саюри загорелись, и она нетерпеливо прошлась по комнате туда-сюда, совершенно забыв о подносе. Итачи невольно обернулся к ней – она выглядела забавно. Была чем-то похожа на Саске в детстве, когда Итачи обещал ему обучить его новой технике. – И что мы с ними будем делать? Конан же сказала, что это оружие. Вы знаете, как его применить? – сыпала она вопросами.
- Я долго тренировал использование Зеркала Ята в режиме Сусаноо. Это большая нагрузка на глаза. Возможно, поэтому слепота так прогрессировала, – он потёр прикрытые веки, – но теперь, когда у нас обоих Вечный Мангекьо… Я хочу попробовать потренировать с Саске использование Кусанаги. А Ясакани… – Он снова разжал кулак. – Посмотрим, кто из нас с ним справится. Полагаю, что по-настоящему оно принадлежит Сусаноо Мадары. Но, возможно, кто-то из нас… – принялся рассуждать Учиха, вновь отвернувшись к огню.
- Забавно, – сказала вдруг Саюри, опустив голову.
- Что забавного?
- Забавно, что Саске достался меч, а Вам – зеркало, – подумав несколько секунд, закончила девушка, прищурив глаза в ожидании его реакции.
- Сомневаетесь в моей силе? – вскинул бровь Итачи, слегка улыбнувшись и оборачиваясь через плечо.
- Превозношу Вашу терпеливость, – Саюри подошла к нему, устремив взгляд на огонь.
- Я всегда говорил, что нельзя судить о человеке по его внешним проявлениям. – Саюри вскинула голову и заглянула в глаза: в самой глубине бездонной черноты едва заметно промелькнуло что-то незнакомое. Что-то, что заставило её недоверчиво нахмуриться, а может быть, это было просто отражение пламени камина. Итачи же отвернулся и едва слышно произнёс: – Ты предполагаешь, что я очень терпелив, и недооцениваешь меня.
- Хотите мне что-то доказать? – насмешливо отозвалась Саюри, переходя на шёпот и непроизвольно затаив дыхание.
Рискнув его недооценить, она добилась того, чего хотела: внимательный взгляд вонзился в её лицо, не давая сойти с места. Итачи как будто оказался ближе, а может быть, просто всё её внимание было поглощено этим взглядом. Она не сразу сообразила, что тёплые пальцы вплелись в её непослушные волосы на затылке, осторожно, но требовательно побуждая приблизиться. Она уже прикрыла глаза, ощущая волнение на грани лёгкого головокружения, и даже почувствовала тепло его дыхания на своих губах, когда вдруг…