- Прошу простить, Мидзукагэ-сама, в таком случае я не смогу принять Ваше предложение. Прощайте, – быстро развернувшись, он схватил Карин за руку, вышел из палатки, благодарно кивнул Чоджуро и стремительно направился обратно в сторону квартала Учиха.
Карин всеми силами старалась не отставать за несущимся вперёд мечником, но ноги отказывались слушаться. Вся произошедшая в палатке Мидзукагэ сцена казалась ей каким-то выпавшим из общей канвы фрагментом. Суйгецу, хамоватый, приставучий, раздражающий и противный до тошноты. Суйгецу, который всё время над ней издевается и подкалывает, который не имеет принципов и совести, который более всего ценит собственную безопасность и комфорт. Этот самый Суйгецу сейчас отказался от возможности сохранить свободу, заниматься любимым делом, вернуться домой. И всё из-за неё?..
- Стой! – что есть мочи завопила Карин. – Остановись же!
- Что ещё? – зарычал Суйгецу, резко разворачиваясь и негодующе глядя на снова влетевшую в него Карин.
- Ты сейчас зачем всё это сделал? – оттолкнув его и пытаясь отдышаться, пролепетала она.
- Что это? – Лиловые глаза сузились, а руки упёрлись в бока, предвещая скандал.
- Отказался от её предложения, – не унималась девушка, стараясь звучать как можно спокойнее.
- Без тебя мне будет скучно, детка, – он прижал палец к губам в притворном размышлении. – Я, знаешь ли, люблю адреналин, а наши с тобой стычки...
- Прекрати! – завизжала Карин. – Почему. Ты. Это. Сделал?
- Потому что идиот, – на полном серьёзе ответил Суйгецу после некоторого размышления.
- Неужели нельзя хоть на минуту быть серьёзным?! – она топнула ногой и ударила его в грудь кулачками.
- Я предельно серьёзен, детка, – прищуренные глаза не смеялись, он схватил её за плечи и заставил посмотреть в глаза. – Я – идиот, потому что люблю тебя, дуру.
- Любишь? – глаза Карин увеличились вдвое, а рот беспомощно раскрылся.
- Люблю, – спокойно подтвердил Хозуки, отпустив её, и, сурово нахмурившись, посмотрел куда-то в сторону. – И ничего не могу с этим поделать.
- Но почему ты не… – Карин замолчала, почувствовав, как краска прилила к щекам, и закусила губу.
- И получить по морде? – тут же отозвался Суйгецу. – Вот спасибо, добрая душа! Зубы, в отличие от волос, не отрастут. И потом, что бы это изменило? Особенно сейчас? – он снова посмотрел на неё мельком и отвёл взгляд. – Всё, на что мы можем рассчитывать, – одиночные камеры по соседству, – он грустно усмехнулся. – Хотя… Мы сможем, например, перестукиваться! Ты морзянку знаешь? – Хозукаи оживлённо уставился на неё.
- И что, всё? – Карин растерянно заморгала глазами: в то, что волшебные три слова всё-таки были произнесены каких-то тридцать секунд назад, теперь верилось с трудом, зато с головой накрыло разочарование и чувство незавершённости.
- А что ещё? – лиловые глаза снова сузились, а на губах мечника заиграла снисходительная ухмылка, Карин потупилась, снова краснея. – Постой! – ехидно произнёс Суйгецу и распахнул глаза в притворном ужасе. – Неужели ты была бы не прочь ещё немного обсудить слово на букву “л”? Это забавно! – он подбоченился и устремил взгляд куда-то вверх, словно прикидывая что-то. – Вот только одного не могу понять: когда это я перестал быть «противной рыбой»? «Мерзкой дрянью»? «Паршивым земноводным»? Так, что ещё? Ах, да! – Он хлопнул себя рукой по лбу. – Как я мог забыть? Каппа! Или…
- Заткнись, придурок, – прошипела Карин и, схватив обеими руками Суйгецу за грудки, притянула его к себе.
- Полегче, детка, не расплескай! – продолжал балагурить Суйгецу.
- Я тебе не детка! – прорычала она, хорошенько встряхнув мечника.
- А вот к этому тебе всё-таки придётся привыкнуть, детка, – отозвался тот, вяло болтая руками. – Ведь именно так я буду тебя называть в минуты близости, которых у нас осталось не так много. Или нет, даже вот так: детка, – томно протянул Суйгецу. – С придыханием, понимаешь?
- Вот ведь трепло! – с досадой бросила Карин и яростно впилась в его губы.
Ответный поцелуй и крепкие объятия она почувствовала почти сразу.
- Исполненным истомы голосом она выдохнула его имя и обессиленно упала на подушки, – закончила главу Харука и, положив между страниц закладку, закрыла томик «Приди, приди, тактика» и посмотрела на бледное лицо Какаши.
С того дня, как её официально выписали, чтение вслух в палате Какаши стало ежедневным более чем десятичасовым ритуалом. Приёмные часы, как называл их Кабуто, начинались около десяти утра и заканчивались в шесть вечера, однако по ходатайству Саюри Харуке разрешали оставаться в палате до самого окончания вечернего обхода немногочисленных остававшихся в госпитале больных, после чего они вместе с Саюри и Кабуто направлялись в квартал Учиха. Лишь изредка в течение дня Макото удавалось вытащить Харуку на улицу: один раз – когда пришла в себя Мидзукагэ, и Харука докладывала ей о Запечатывании, второй – на совместный обед с Суйгецу и Карин, который организовал Чоджуро. Всё остальное время Харука проводила в палате, читая вслух.
За несколько дней Харука уже одолела первые две части трилогии «Приди, приди, рай», да и «Приди, приди, тактика» уже подходила к концу. За несколько дней Харука почти сорвала голос и только кофе с тёплыми сливками, который заботливая Саюри приносила ей с завидной регулярностью, не давал охрипнуть окончательно. За несколько дней Харука прониклась даже некоторым уважением к творчеству Джирайи, поскольку, несмотря на обилие совершенно ненужных постельных сцен, в книгах присутствовал и увлекательный сюжет, и тонкий юмор, который Харука не могла не оценить и даже сказала об этом самому саннину, приходившему проведать Какаши. За несколько дней Харука узнала, что Какаши совершенно зря так скептически относился к тренировкам Силы Юности, которые регулярно организовывал Гай, потому что, участвуй он в них в своё время, он проснулся бы, по словам Гая, гораздо раньше. За несколько дней Харука воочию увидела воссоединённую Команду Номер Семь, в полном составе являвшуюся в палату учителя каждый день и каждый же день единодушно удивлявшуюся его не скрытому маской лицу.
За несколько дней столько всего произошло, однако Какаши не пошевелился ни разу, не произнёс ни одного слова, ни разу привычно не улыбнулся глазами. Харука исправно ждала и терпеливо исполняла все рекомендации и советы Кабуто, прилежно поправляла подушки, проветривала комнату и приносила с утра крепкий чёрный кофе с двумя кусочками сахара, который к вечеру остывал, и она выпивала его несколькими большими глотками, прежде чем уйти. Но Какаши не реагировал.
- Харука, – в комнату заглянула Саюри. За несколько дней они провели вместе так много времени, что ненужное «-сан» было давно позабыто. – Кабуто начал обход.
- Да, иду, – Харука спрыгнула с подоконника, где обычно устраивалась во время чтения.
- О, я смотрю, вы почти дочитали? – Саюри кивнула на отложенную на тумбочку книгу.
- Почти, – кивнула Харука. – Я не буду тебя ждать, ладно? Надо ещё выгулять собак. Паккуша, собирай остальных.
- Конечно, – улыбнулась Саюри, проследив, как пёс нехотя спрыгнул c кровати Какаши и исчез в облачке дыма. – Увидимся вечером, – она собралась было закрыть дверь.
- Саюри? – окликнула Харука.
- Да? – Хатаке вновь просунула в комнату всклокоченную голову и с готовностью посмотрела на Харуку.
- Скажи, у тебя есть платье? – спросила та, отводя глаза.
- Платье? – удивлённо переспросила Саюри.
- Ну, или что-то подобное… Юбка там, я не знаю… – Харука неловко улыбнулась и почесала затылок, закинув за голову руку.
- Знаешь, ты ведешь себя так же, как Какаши, когда он опаздывает, – улыбнулась Саюри, указав на Харуку тонким пальчиком. – Посмотри, пожалуйста, на одной из моих полок в шкафу в доме Учиха – там может быть что-нибудь подходящее, – Хатаке снова улыбнулась и скрылась за дверью.
Харука сделала шаг к двери, но застыла на пороге, ещё раз взглянув на неподвижное лицо Какаши, по цвету едва отличавшееся от белой больничной подушки.