Это была волна, не та, которую можно увидеть в море, а совершенно иная: воды ее отливали чешуей, пенящиеся барашки походили на оскалившиеся клыками головы, длинные саблевидные когти стекались в хаотичный строй, а передний край словно несли на себе декады скользящих, как сель безудержных ног. Гордые боевые горны, хищный клич надутых легких врага, непреклонная стойкость, и, неистовый вал. Трубные звуки рогов и выставленные вперед копья уменьшили счет потерь, но молниеносная сотня дьявольских орденских порождений изири сумела сотворить свое черное дело и затормозить наш ход.
Несколько минут боя, кровь, раны, повязки, растерзанные тела, смена построений и новый обвал. Следующие часы изири совсем не думали нас отпускать, подобно раковым клеткам, исходящим от эпицентра заражения, вгрызавшимся в плоть, вопреки иммунитету и закалке брони приходя нежданно и с неожиданной стороны.
Темно-зеленый план с небом напрочь подстать ему, путь в костях и ребрах какого-то немыслимо большого умершего животного, хруст и шелест, пятнаемые останки и прах. Пыль клубиться в воздухе, покрывает плечи, попадает в ноздри, заставляя чихать, несет в себе тлен и длинными путеводными нитями уходит в даль и в туман. Дыхание смерти окружает нас, протягивает свои длинные незримые руки и, силясь задушить, вселяет свой страх.
– Вазир, там, на границе тумана, кружит, плещется в нем, но не сворачивает крылья в пике, выжидает… – твердил без конца трепещущий Эйдан, предупреждая.
Зрение дракона ухватывало деталь, пока невидимую для остальных, но это было лишь преддверие того крылатого ужаса, что подстерегал нас впереди. Крыло, еще одно, и еще, сразу два, несколько и снова одно – чудища не показывались целиком, а только ненадолго выплывали из мглы и вновь возвращались туда.
Что может напугать сильней, чем нечто, чьи зловещие очертания в своем разуме формируешь ты сам? Первые мистические выпады страха, как правило, обрушили свою силу по передним рядам. Границы рассудка пали одна за другой, принимая вид наших самых сокровенных страхов и неся за собой отчаяние и укор. Напряженность воинов доводила их до подогнувшихся от страха колен, геллы теряли страсть к небу, ссутулившись, прячась за строем щитов, лошади отказывались идти вперед и даже в поводу и под пение голосов с трудом осмеливались сделать шаг.
На что это было похоже, знал каждый из нас, и тихо брел вперед, называя по имени каждый шаг. Все это могло негативно сказаться на боевом духе всей армии целиком. Поэтому нужно было предпринимать срочные шаги.
Айлен, я – наше звено, мы как могли подбадривали идущих за нами воинов, без страха и сомнений паря в небесах с развивающимся флагом непреклонности в ярко белых и золотистых тонах. И хотя за всем уследить было нельзя, нам казалось, что многим видящим нашу сплоченность ставало легче и терпимее на душе.
Гнетущей обстановке настал конец, когда первый напившийся из купели ужаса Вазир приблизился к окраинной центурии Уриэля на расстояние полета стрелы. Ветер и огонь встали напротив воли и стали, и, совокупившись в бою, породили хаос и боль. Персты Вордарога обрушивались на нас дланью небес, а мы, вселяясь в защиту Осколка и Слез, неотвратимым напором шли им напролом. Многие погибли в порожденных Вазирами потоках огня, холода и молний-стихий, многих растерзали их когти, клыки, но в каждый, казалось бы, самый трудный момент к нам на помощь пробивалась Чуткость его.
Драконы являли собой серьезных противников, но Лейглавирн, как будто был исключением из правил и, казалось, мог сразить любого из них. Голова, шея, глаз, лапа, крыло – ему было все равно, куда бить, лишь бы в конечном итоге их кости навеки покрыла земля. Могучие создания, всегда считавшие себя воплощениями всевластия, сейчас опадали с небес, как птицы, опалившие крылья об высоту. Сегодня и в этот момент в глазах нашего войска Ронет Роман Нетри Грос был именно тем героем, которого они хотели увидеть, и именно тем, которого из пепла войны призвал “Он”.
Когда все было кончено, и мы, предчувствуя цель, продолжили ход, за нашими спинами горели десять погребальных драконьих костров.