— Наверно, потому, что припереться домой в воскресенье утром даже ради этих волшебных гренков было бы нелогично? — ляпнул наугад Дэн.
— Нет, ну что ты! Ради этих волшебных папиных гренков я бы преодолела дцать тысяч километров. Пешком! — раздался сзади него знакомый голос, и тёплые руки обняли его сзади за плечи, а потом взъерошили волосы. — Привет, сынок!
— Привет, мам!
— Как всегда всухомятку? — и она, завернув за барную стойку, стала наливать ему чай.
По телевизору показывали, как готовить «правильные» сырники. И ведущая с приятной улыбкой в студии местного телевидения расспрашивала очередного приглашенного повара о его секретах. И он охотно ими делился и наглядно демонстрировал на камеру.
— Надеюсь, ты надолго?
— Надеюсь, ты ненадолго?
Мать с отцом сказали это одновременно и вместе засмеялись. Мама, конечно, надеялась на большее, она поставила Дэну кружку чая, себе чашку кофе и села напротив.
— Какие новости? — неопределённо спросила она.
— Да особо никаких, — Дэн пожал плечами, отхлебнул густой ароматный чай и взял очередной симпатичный гренок. — А если ты про работу, то …тоже никаких.
— А бабка-то настоящая помещица? — мама всегда интересовалась его работой и старалась быть в курсе всего.
— Да кто ж её знает! Может, и настоящая. Пока всё, что она помнит — это как она в детстве, лет в пять, стоит на краю поля, у дороги. Босая, в длинной белой рубахе — и ни души вокруг. Бескрайнее жёлтое поле и только редкие деревья вдалеке. И чаще всего она просто завороженно смотрит, как это огромное поле перед ней колышется на ветру.
— А поле-то чего? Ячменя? Пшеницы?
— Да откуда я знаю! Я даже не могу понять, настоящее ли это воспоминание. Я пытался идти от этого места до деревни, но в какую бы сторону ни пошёл — ни деревни, ни путника, ни даже коровы какой тощей не увидел.
— Так посмотри настоящий ли колос!
— И что ему это даст? — вмешался отец. — Если это воспоминание искусственное, то тот, кто его создал, уж наверняка позаботился о том, чтобы пшеница была настоящая.
— Зато он, возможно, поймёт, не ложное ли оно, — не унималась мать.
— Сонь, ну допустим, ложное. Допустим, в детстве ей говорили, что она как-то убежала и нашли её возле этого огромного поля. Чем нам это поможет?
— Герман, если оно ложное, значит, это тупик и нужно просто бросить это дело и забыть. И не тратить на него время. Но если оно настоящее, — не унималась София, — или искусственное, то есть надежда, что эта ниточка куда-нибудь да выведет.
И она обратилась к сыну:
— Смотри морфологические особенности соцветий зерновых хлебов, а там видно будет.
— Соня, пей ты уже свой кофе. Ребёнку двадцать с лишним лет, а ты его всё поучаешь, что да как ему делать на его работе. Он разберётся сам. Правда, сын? — и он потянулся и ободряюще похлопал сына по плечу.
По левому плечу. Так уж с детства повелось, что отец всегда сидел во главе стола, Дэн по правую его руку, а мать напротив Дэна по левую. Алька же, которая была младше Дэна на три года, всегда сидела рядом с матерью. Но сегодня или ещё спала, или тоже была где-то на работе и отсутствовала.
— Да я не сомневаюсь, что ты разберёшься. Только если по этому делу пока ничего, то что привело тебя сегодня домой? Неужели соскучился? — и она пристально смотрела на сына в ожидании ответа.
Да, кое-что его беспокоило. Он почесал голову, поёрзал на стуле, не зная, как начать.
— Короче, вчера в дом престарелых приезжала одна девушка…
Отец с матерью многозначительно переглянулись, но пока оба промолчали.
— …И я не знаю, как описать, но она… она не такая как все…
София не выдержала:
— Что, прямо особенная? — с нарочитым удивлением спросила она и, всплеснув руками, сложила их перед собой в замок.
Герман тоже, глядя на сына, как-то многозначительно улыбался.
— Что за… — и тут до Дэна дошло, как это прозвучало и к чему они клонят, — да нет, вы всё неправильно поняли!
Он покраснел, понимая, что поздно оправдываться, хотя всё на самом деле было не так, как поняли родители.
— Так как же тебя понять-то, если ты ничего не говоришь? — вмешался отец.
— Короче…
— Не, «короче» мы уже слышали. Нам, пожалуйста, про девушку и, по возможности, подлиннее и поподробнее, — сказал отец и приготовился слушать.
— Пап, мам, она не то что сама по себе какая-то особенная, — он собрался и говорил ровным равнодушным тоном, — у неё в памяти просто всё не так, как у остальных людей.