Наконец, толпа прошла и с ними поравнялась шестерка лошадей, одетая в белоснежные длинные попоны, везущая белый башенкой катафалк. Лошади были одеты в белые одежды от самой морды и до самого крупа, вздрагивали затянутыми в белое ушами и только круглые вырезы для глаз и мерно покачивающиеся темные хвосты говорили об их истинной масти. Дэна так поразили эти наряженные лошади, что он даже не обратил внимание на то что это похоронная процессия.
- Я знаю кто это, - воспользовавшись тем, что рядом с ними сейчас никого не было, сказала Изабелла, - Это Чехов.
- Где? - не понял Дэн.
- В катафалке, - уточнила Изабелла.
- Июль 1904 года, Москва, - сказал Арсений.
А Дэну Лулу в это время объясняла, чем отличается Карачаевская порода лошадей от Кабардинской и что на самом деле это одна и та же порода.
- Что-то прохладно как-то для июля, - сказал он, поежившись в своей больничной форме с короткими рукавами.
- Нам надо или идти рядом с лошадьми или валить отсюда, - сказал Арсений, глядя на многотысячную толпу, видневшуюся за каретами.
- А далеко они его везут? - спросил Дэн.
Его по-прежнему больше интересовали лошади. И Лулу сообщала ему особенности мастей. И он не без интереса узнал, что кроме основных: гнедой, рыжей, серой и вороной существуют еще чалая, мышастая, каурая и даже изабелловая.
- На Новодевичье кладбище, - сказала Изабелла, - Но сначала будет отпевание в церкви при монастыре, потом только похороны.
- Нет, надо валить, знаний о бабке нам это не прибавит, а торчать полдня в такой толчее даже ради Антона Павловича я бы не советовал. Я его, конечно, исключительно люблю и уважаю, но он умер 100 с лишним лет назад, я переживу, если пропущу эту давно прошедшую панихиду. Изабелла? - спросил Арсений.
Изабелла кивнула:
- Я предпочла бы навестить его живым.
- А ты знаешь, что есть изабелловая порода лошадей? – спросил тихонько Изабеллу Дэн, когда, они вернулись в пустынный "кинотеатр" бабкиной памяти. - Очень редкая масть. С розовой кожей, голубыми глазами и шерстью цвета топленого молока.
Изабелла только укоризненно покачала в ответ головой.
Можно сказать, им повезло. Совсем недалеко от этой двери, в том же ряду начала слабо светиться еще одна дверь. Дэн пытался понять, что их ждет, глядя на экран. Но там продолжали идти похороны. И только оказавшись на небольшой опушке рядом с густым и мрачным лесом, он понял, что это были уже совсем другие похороны. К счастью, снова было лето. К несчастью, их тут же облепил рой противно пищащих комаров. Скромная похоронная процессия была чуть дальше от того места, где они оказались. Не больше десяти человек, скорее всего из одной семьи, какие-то общие черты были заметны почти во всех их лицах. А может это странное сходство придавала им скорбь и скромные темные одежды. Там же, где оказались друзья, с другой стороны поляны на небольшой деревянной скамеечке сидела девушка. Трудно сказать сколько ей было лет. В платке, завязанном по-крестьянски под подбородком, простой рубахе с длинными рукавами и длинной же до пят темной юбке, она казалась старше своих лет.
На могиле, возле которой она сидела стоял массивный деревянный крест с двускатной крышей, в верхней части его была вырезана иконка, а ниже надпись: Е. Н. Купцова, 18 XIII1895 – 29 IX 1912. Посчитать было нетрудно. Она умерла в возрасте 17 лет. Оградки не было. Свежих цветов или венков тоже. Земля на могильном холмике прополота от травы, имеющейся на этом еще совсем диком месте в избытке, и засыпана желтыми еловыми иголками, видимо насыпавшимися с истлевших еловых лап, которыми накрывали холмик. Единственным украшением был свежий букетик искусственного флердоранжа, который выглядел пугающе зловещим и неуместным, так как обычно им украшали головы невест на свадьбах.
Девушка не плакала, не молилась, но и бесчувственной ее назвать было трудно. Она смотрела на белеющий на земле букет с выражением мрачной решимости, словно решение ею уже было принято, но далось оно ей нелегко.
На редкость молчаливо оплакивающая свое горе семья потянулась прочь. Девушка тоже встала, перевязала платок. Теперь он перекрещивался под подбородком, а концы его были стянуты сзади на шее. Длинная русая коса изменила свое положение и теперь легла ей на грудь. Она бросила прощальный взгляд на могилу, всё так же понизу, на цветы. Словно прощалась она именно с ними и пошла через поляну мимо свежей могилы, задумчиво переплетая косу.