О, боги! Всемогущие боги! То, что у неё сейчас между ног и называется нефритовый стержень? А так похоже на осиновый кол! Таэл чувствовала, как девушка сжимает свои плоские ягодицы при движении вверх и расслабляет при движении вниз, и как она делает это всё быстрее и быстрее. И его пальцы, ритмично приподнимавшие её бёдра и с силой вжимавшие в себя. Она слышала его частое дыхание, она видела его приоткрытые в наслаждении губы.
О, боги! Продажной девке это тоже нравилось! Она завелась так, что не замечала ни влажно чавкающих звуков, ни своих острых ногтей, что впились в его смуглую кожу. Она заорала, словно её режут, когда, запрокинув голову, он сказал: Да! Да! Даааа! И горячая волна удовольствия затопила её. У Таэл от этого выброса гормонов даже помутилось сознание. Она смотрела, как блестят капли пота на лбу Ратвиса, и ей невыносимо захотелось прижаться к его сухим розовым губам своими губами.
Чёрт! Таэл выскользнула из чужого тела и в изнеможении прилегла с ним рядом на влажную от пота подушку. Боль в её груди сродни той, что испытывала Уна, но в разы слабее, томила её грудь.
Парень хотел прижать к себе девушку, но она не позволила.
— Ты великолепен, Ратвис, но я всего лишь жрица свободной любви. Я не имею права привязываться к клиентам.
Он обессилено откинулся назад, и кажется, ни капли не пожалел о том, что она ушла.
— Ты великолепен, Ратвис! — сказала ему на ухо Таэл. — Но я всего лишь твоя Богиня. Я не имею права любить. Я понятия не имею что такое любовь. И я до сих пор не поняла, из-за чего все сходят по тебе с ума.
Глава 5. Прощение
Виктории нравилось жить в доме Дэна, но она невыносимо скучала по Марго, кипарисам, холмам, виноградникам и теплу. Ей казалось, она не любила Тоскану, но настоящая зимняя стужа наводила на неё такую тоску, что после трёх месяцев зимы она готова была купить билет и лететь в свою Италию как все простые смертные на самолёте. Тем более ей нужно поговорить с матерью, а мать как отца, просто так сюда не затянешь.
Разговор с отцом нельзя было назвать сложным. Он был рад её видеть, и просто счастлив, что она поправилась. Он не осуждал её за столь эгоистичный поступок, и первый раз в жизни после разговора с отцом она почувствовала лёгкость. Невыносимая лёгкость бытия. Она чувствовала себя именно так. Она больше не злится на него и не презирает. И не ревнует к бывшей жене. Она должна была простить его, но попросила прощение сама.
Он поделился, что, конечно, любил Эмму, но после её смерти его угнетало именно чувство вины и страх, что она одинока, несчастна и до сих пор блуждает в пространственном тумане. Но теперь, когда он знал, что Эмма пусть и не совсем устроена, но в порядке, понял, что чувства к ней давно уже прошли. И единственное, что сейчас беспокоит его – это беременность той женщины, что сейчас рядом с ним. Он беспокоился за её здоровье, и за своего будущего ребёнка. Это для него сейчас стало самым главным.
Он был так рад за них с Дэном, что Виктория не нашла в себе сил сказать, что их отношения липовые. Она просто созналась, что её беременность оказалась для неё тоже одним из главных событий в жизни, и она как никогда понимает чувства отца.
Они расстались лучшими друзьями.
Прижимая руку к своему слегка округлившемуся животу, она каждый день изучала расписание рейсов на Рим. Теперь ей предстоял тяжёлый разговор с матерью. Со слов бабушки мать так и жила во Флоренции, всё с тем же Лоренцо. С великолепным неутомимым трусливым Лоренцо. Отец сказал, что, судя по его скромному опыту, она действительно могла забеременеть от Дэна, ведь из его женщин только одна была настоящий азур. Странно было говорить об этом с отцом, но неловкости не было. Они вышли в своих отношениях совсем на другой, взрослый уровень. Но Викторию всё же терзали сомнения, что ребёнок может быть именно от Лоренцо. Ведь, положа руку на сердце, Дэна было так мало, а Лоренцо так много, что она боялась, что тест выдаст не то отцовство, на которое она рассчитывала. И она должна поговорить с матерью не только ради того, чтобы вымолить прощение, но и ради того, чтобы узнать – правда ли детей у них нет именно из-за проблем Лоренцо.
И вот каждый день она изучала расписание и составляла план: самолётом до Рима, а там два часа на поезде, и она во Флоренции. Конечно, гостиница. Бабушка обещала выступить послом доброй воли и организовать им с матерью встречу. Но шли недели, а она всё отговаривала Вики, утверждая, что ещё не время.