Френсис улыбнулся:
— Да пребудет с тобой мудрость навеки, Гертруда.
Они сгрудились вокруг машины, рассыпаясь в благодарностях. Женщины чирикали, мужчины изо всех сил старались выглядеть сердечно, хотя думали уже о другом. И вот Бетти Смит решила задать последний вопрос, на который еще не было ответа:
— Мисс Мастерс... Фред, надеюсь, вы на меня не обидитесь, если я спрошу: ваши инициалы действительно Ф.М.?
— Все верно, — сказала Фред, забираясь на сиденье рядом с Френсисом.
— Тогда. почему на вашем платье вышито "Э. Д."? Как это расшифровывается?
Машина медленно покатилась вперед, и до них донесся голос Фред — такой ясный, такой чистый, — голос Прекрасной Елены, зовущей из-за стен Трои:
— Экс-девственница!
Джим-Попрыгунчик
— Будь всегда опрятной и чистоплотной, — сказал Отец, — и исполняй свои обязанности.
— Читай на ночь главы из Священного Писания, прежде чем отойти ко сну, — наставляла Мать, и Отец кивал в знак согласия.
Харриет помахала им из окна дилижанса, будучи, по правде говоря, довольно напуганной, поскольку она впервые уезжала далеко от дома и вступала в неведомое будущее. Кучер хлестнул лошадей кнутом, охранник протрубил в рожок, и они отправились в путь, удаляясь от деревни, оставляя позади счастливые годы детства.
— Ты выглядишь расстроенной, моя дорогая, — сказала сидящая напротив солидная дама добродушного вида. — Ты впервые уезжаешь из дому?
Харриет кивнула, утирая глаза миленьким чистым носовым платком, который Мать выстирала нынешним утром.
— Не бери в голову, — успокаивала её добрая леди. — Ты скоро привыкнешь к своему новому окружению. Это хорошо, когда молодые люди перестают держаться за материнскую юбку. Я полагаю, ты собираешься устроиться служанкой.
— Да, мэм, — Харриет снова кивнула. — Прошу прощения, но как вы это узнали?
Дама рассмеялась.
— Ну, это мне не трудно сказать. Ты такая молоденькая и одета в своё лучшее воскресное платье. Служанка, сказала я сама себе, как только ты вошла в этот дилижанс.
Четыре других пассажира прислушивались к этому разговору с разной степенью интереса, и один молодой человек, одетый в красивое пальто, улыбался довольно высокомерной улыбкой.
— И какое же хозяйство будет удостоено чести принимать такую служанку? Букингемский дворец?
— О, нет! — задыхаясь, воскликнула Харриет. — Но я направляюсь в дом благородного человека. Лорда Дануильяма.
— О , неужели?!
Молодой человек достал монокль и внимательно рассматривал Харриет на протяжении нескольких минут, как будто она была каким-то редким существом, которое он раньше не встречал. Наконец, он вынул монокль, который звякнул о золотую цепочку, и вынес свой вердикт.
— Ты вполне подойдёшь к кругу Дануильяма, — сказал он. — Конечно же, вполне подойдёшь.
Харриет стояла во дворе отеля «Ройял Джордж» и наблюдала, как отходящий почтовый дилижанс карабкался по склону и выезжал на большую проезжую дорогу. Последняя связь с домом была разорвана, и теперь она оказалась совершенно одинокой, зависимой от капризов совершенно незнакомых людей. Она уселась на свой чёрный ящик, не решаясь зайти в гостиницу, поскольку Отец часто подчёркивал, что в подобных местах может таиться зло, и подумала о том, что же ей теперь следует делать. Отец сказал, что какой-то человек будет встречать её, но пока никто из праздношатающихся, кучкующихся у дверей гостиницы, так её и не окликнул.
Вскоре, однако, высокий тёмный человек, одетый в рясу, вошёл во двор. Казалось, что его появление вызвало тревогу у всех, находящихся там, и они тут же исчезли, разлетевшись, как кукурузная шелуха на ветру. Харриет увидела, что у священника было вытянутое суровое лицо — вид, вполне подходящий человеку его рода деятельности, насколько она знала, — и она быстро встала, демонстрируя свою короткую стрижку, тем самым проявляя уважение к духовенству и чувство праведного смирения.
Преподобный джентльмен прервал своё движение к гостинице; если судить по его выражению лица, то его приход был дурным предзнаменованием для постояльцев; он хмуро посмотрел на девушку.
— И , воистину, дитя, — что же это за девушка, которая являет все внешние признаки достойного воспитания в этом месте беззакония? И без присмотра? Ах!
Он пролаял это «ах!» с такой свирепостью, что Харриет затрепетала, прежде чем преклонить колени и опустить голову с короткой стрижкой, — то действие, которое, как часто подчёркивала её мать, было наиболее подходящим в подобных ситуациях.