— Если позволите, сэр , я ожидаю, что меня встретят и заберут.
— Что!
Этот рёв заставил Харриет понять, что она, по всей видимости, подобрала не те слова, и она поспешила объясниться.
— Прощу прощения, сэр, но некий человек должен забрать меня. Я должна стать кухаркой, если вы не возражаете, в усадьбе Дануильяма...
Она остановилась на середине предложения, потому что тёмные, устрашающие глаза глядели на неё с таким выражением, что не оставалось никаких сомнений: она опять непреднамеренно сказала что-то не то.
— Повтори, — сказал священник, и его челюстные мышцы задвигались. — Я говорю: если ты настолько нагло бесстыдная, то повтори то, что только что сказала.
— Сэр, если вы не возражаете, я должна стать кухаркой в.
— Да, продолжай. Где, дитя? Где?
— В усадьбе Дануильяма, сэр.
Одна рука схватила её за передник, другая вцепилась ей в подбородок, и хриплый голос загремел:
— Лицо миленькое. А? Я гарантирую тебе, что дьявол становится всё хитрее и теперь скрывает всё своё зло под хорошенькой — нет — даже невинной маской. Но меня не обманешь. А? Форма стройная, достаточно хорошо сложенная, чтобы воспламенить чувства мужчин, но я убеждён, что где-то великий зверь оставил свою отметину. А? Скажи мне, девка, где она?
— Я не понимаю, о чём вы говорите, сэр.
Харриет не пыталась сопротивляться, поскольку видела, что почтенный джентльмен расстроен до боли; слюна стекала с уголков его губ, а его глаза устрашающе налились кровью. Она вспомнила, что у Старика Чизмена появлялись такие симптомы, когда он выпивал два галлона сидра на пустой желудок. Священник вцепился в неё ещё крепче.
— Не понимаешь, о чём я говорю, а? Направляться в усадьбу Дануильяма и ссылаться на невинность агнца, едва увидевшего дневной свет? Да я скорей поверил бы, что солнце восходит в полночь, и что дьявол купается в святой воде. А теперь я спрашиваю снова, девушка. Где отметина? Сокровенный сосок, которым дьявол питает свою сущность?
— У меня нет никакой отметины, сэр , — Харриет заплакала. — Когда вы отправитесь спать, я уверена, вы будете сожалеть о том, что так сильно меня обидели. Мой отец говорит, что сидр порождает безумие...
Гневный рёв был подобен рёву быка фермера Джайлса, когда тот замечал миссис Джарви, идущую по полю в красном плаще. Священник развернул её и, схватив её одежду на уровне шеи, разорвал её до талии. Харриет почувствовала холодный воздух на своей спине, и она отстранилась, чтобы её не схватили за волосы. И теперь дребезжащий голос прокричал:
— Плоть белая. А ? Такова проказа, что извергается из людских логовищ. Но я найду отметину. Да, я найду её .
— Довольно!
Резкий голос обрезал тираду священника словно лезвием ножа, и Харриет внезапно оказалась освобождённой и упала перекошенным лицом вниз на булыжник, какое-то время рыдая и не забывая, что она наполовину раздета, а затем с трудом поднялась на ноги. Мужчина слезал со своего коня, бросив узду стоявшему рядом конюху. Он приблизился к плачущей девушке и рассвирепевшему священнику. Харриет, несмотря на её страдания, подумала, что никогда раньше не видела такого красивого джентльмена. Он был высоким, с худощавым загорелым лицом и тёмными проницательными глазами. Его волосы были чёрными как смоль, разделённые белым пробором, который шёл от середины его высокого лба к основанию черепа. Он был одет во всё чёрное, оттенённое серебряной отделкой его плаща. Он улыбался, обнажая свои снежно-белые зубы.
— Я восхищаюсь вашим вкусом, пастор. Но на публике! Что скажет наш дорогой епископ?
Священник перекрестился, а затем отступил на несколько шагов.
— Изыди, сатана.
Джентльмен рассмеялся:
— Я бы ушёл, если бы у меня на то было настроение. Я не стану спрашивать, почему вы досаждали этому милому созданию, потому что вы такой же чокнутый, как треснувший кувшин, и у меня нет времени на болтовню с сумасшедшим. Куда ты направлялась, девушка?
Харриет собиралось было сделать реверанс, но, подозревая, что в результате этого действия с неё свалится разорванная одежда, она только смиренно склонила голову.
— В усадьбу Дануильяма, если вы не возражаете, сэр.
— Ещё одно ваше завезённое дьявольское отродье? — прорычал священник, и джентльмен воздел руки в шутливом ужасе.
— Вы клевещете на меня. Я редко вырывался из колыбели, но заверяю вас: она лакомый кусочек. Какую должность ты собираешься занять в моём доме, дитя?
— Так вы — лорд Дануильям? — сказала она, переводя дыхание.