Пусть знают все те, кто собирается идти по тропе запретных знаний, что нет твари более ужасной и более адски чудовищной во плоти, чем Предстоятель ужаса, или, как его называют неграмотные крестьяне, Джим-Попрыгунчик.
Естественной средой обитания этой твари является третий нижний уровень, и она может восстать только по мановению волшебника из первого уровня. Но если он обретёт бытие, то, скажу я, горе тому, кто не защитил себя тремя кругами света, или не может произнести слова, записанные в синей книге.
У него отвратительный вид, лицо и форма обезьяньего эмбриона, в то же время это устрашающая пародия на человеческие очертания. Он может подпрыгивать очень высоко и с огромной скоростью, и если тот, кто вызвал его, защитил себя, то он найдёт себе другого...
— Этого достаточно, — голос леди Дануильям резко прервал чтение. — Ты хорошо читаешь, дитя, благодаря наставничеству своей матери.
Харриет с радостью закрыла книгу и посмотрела на свою хозяйку с нескрываемым удивлением.
— Это очень страшное чтение, моя госпожа, но, прошу прощения, мне непонятно, почему.
— Почему я интересуюсь подобными вещами? — леди Дануильям улыбнулась. — Возможно, кривое тело порождает кривые мысли. Однако это, в любом случае, ерунда. Бедный дурак, который написал это, слушал сказочки, которые лепетали крестьяне, когда собирались в кучу вокруг своих костров тёмными ночами. Никто из них не знал правды, да и чего от них вообще ждать?
Она встала и направилась к двери, по пути продолжая говорить.
— Когда здесь закончишь, приходи в мой кабинет. Там есть ещё одна работа для тебя.
У Харриет ушло примерно минут двадцать на то, чтобы привести комнату в порядок, затем она вышла на лестничную площадку и, увидев открытую дверь и короткий проход к ней, направилась в её сторону. В комнате за этой дверью она обнаружила леди Дануильям сидящей за столом со странной штуковиной из полированного грецкого ореха, лежащей перед ней. У этой штуковины было множество проводов и стеклянных трубок, поднимающихся с её плоской поверхности и спускающихся вниз по обе стороны и пропадающих из виду. Два перпендикулярных полированных металлических стержня были укреплены слева и справа на лицевой стороне, в то время как кусок закопчённого стекла, заключённого в металлическую рамку, служил чем-то вроде экрана в задней части.
— Иди сюда и садись рядом, девочка, — приказала леди Дануильям, — но сперва сними этот отвратительный халат, чтобы я могла увидеть, обладаешь ли ты внешностью, подходящей для работы, которую я задумала.
Харриет расстегнула позорную одежду и аккуратно положила её на спинку стула: леди Дануиль- ям смотрела на неё странно напряжённым взглядом.
— Повернись.
Харриет сделала то, что ей было сказано, повернувшись спиной к госпоже, которая пребывала в состоянии нарастающего возбуждения.
— Хорошо; белые плечи, — бормотала она, — и сильная спина. — Она повысила голос: — Подойди и сядь рядом со мной . Поторопись .
Как только Харриет уселась, леди Дануильям указала на штуковину и сказала:
— Это изобрел отец лорда Дануильяма; это предназначено для проверки способностей человека.
— Простите, мэм?..
— Гори оно синим пламенем! — леди Дануильям готова была заскрипеть зубами, но быстро взяла себя в руки. — Для проверки твоего ума, девочка. Не беспокойся. Я хочу, чтобы ты сделала вот что. Сожми в руках эти металлические стержни и смотри прямо на стеклянный экран. Ну же, давай.
Харриет с некоторым нежеланием схватила металлические стержни, как ей было велено, и почувствовала, что они слабо вибрируют. Голос леди Дануильям был довольно грубым, когда она заговорила снова:
— Теперь прижимай их книзу. Бережно... прижимай их бережно.
Харриет почувствовала, как стержни медленно опускаются вниз, и когда она нажимала ни них, красноватая жидкость начинала бурлить в стеклянных трубках, в то время как машина стала издавать слабый гудящий звук.
— Хорошо... хорошо, — шептала леди Дануиль- ям. — Теперь слушай очень внимательно. Гляди на стеклянный экран и освободи свою голову от всех мыслей. Я знаю, это не так просто, но ты должна быть хорошей девочкой и постараться. Очисти своё сознание. Там нет никаких мыслей. Одна только пустота.
Для Харриет, действительно, было очень трудно не думать вовсе ни о чём, но Мать постоянно учила её во всём слушаться тех, кто старше и лучше её, поэтому она старалась. И по мере того как она старалась, стеклянные трубки наполнялись красной бурлящей жидкостью, машина гудела, как кипящий чайник, а госпожа тяжело дышала. Экран из закопчённого стекла становился больше — или так только казалось, — а его поверхность явно становилась всё ярче, и из неё исходил пульсирующий серебряный блеск, и это вселило бы в Харриет тревогу, если бы она не была столь увлечена. Внезапно экран очистился и стал трёхмерной картиной, изображающей ужасную, мрачную долину, освещённую вспышками пламени, поднимающегося над вершинами окружающих её гор. Долина и склоны гор были покрыты мёртвыми деревьями; раскачивающиеся очертания их чёрных костлявых рук тянулись к ярко-красному небу. Нечто двигалось на самой высокой ветке ближайшего дерева: маленькое, длинноногое и длиннорукое нечто, которое свалилось на землю и пошло скакать по долине огромными лёгкими прыжками. Оно выглядело как нечто среднее между изуродованной обезьяной и чудовищным пауком, но его скачущие прыжки были чем-то наиболее ужасным.