— Ты знаешь, девочка, почему леди Дануильям приблизила тебя к себе?
— Ей нужна была подруга, — смело заявила Харриет, поскольку она обрела самоуверенность, благодаря хорошим нарядам и доброму отношению её светлости.
— Одна из десяти таких же, как ты, могла бы заслужить подобную честь, — возразила миссис Браунинг с тем фыркающим звуком, который только могла издать личность с её манерами. — Это не моё дело, но гордыня всегда предшествует падению, и я не закрывала глаз и не затыкала ушей последние десять лет. Ты произносишь свои молитвы по вечерам?
— Конечно, — Харриет изобразила удивление, услышав этот вопрос.
— Хорошо, — кивнула миссис Браунинг. — Я всегда произношу их в сумерки, перед самым заходом солнца, потому что, как говорят, всемилостивейший Господь именно в это время особенно восприимчив к ним. Вот ещё что, — она остановилась, уже у двери. — Я бы не стала бродить по верхней площадке после наступления темноты. Там, в запертой комнате, прямо под крышей, прежний господин — да упокоит Господь его душу в мире — проводил свои непонятно какие эксперименты. В деревне до сих пор говорят об ужасных криках, которые были слышны за милю отсюда. Ни одного из слуг, которые там были, не осталось, и об этом следовало бы подумать чувствительной девушке. Так что следи за собой, носи распятие, держи себя в руках, как я тебе сказала, — и подумай об этом.
Подобные откровения были вроде камней, брошенных в спокойную воду; от них пошли круги неприятной тревоги, но затем, смягчённое приветливостью леди Дануильям, хорошей едой, удобной спальней и отсутствием тяжкого труда, который бы омрачал её дни, чувство благополучия вскоре возвратилось к Харриет. Дни проходили, и вправду, так приятно, что она и позабыла о таком человеке, как лорд Дануильям, и для неё стало чем-то вроде шока, когда она как-то утром зашла в кабинет с большим букетом цветов в руках и обнаружила его сидящим в кресле; свои грязные ботинки он поставил на маленький стол. Он поглядел на Харриет с некоторым удивлением, затем поднял тонкую бровь.
— Дева в беде! Такое впечатление, что ты чувствуешь себя здесь как дома.
Харриет сделала реверанс и во время этого чуть не уронила цветы.
— Её светлость... она сказала мне, что я должна быть её компаньонкой.
Лорд Дануильям, казалось, распустил кольца, как красивая змея; теперь он возвышался над ней; его глаза внезапно озарились лучезарной, рассветной радостью.
— Она сделала тебя. своей компаньонкой! Это изумительная новость!
Харриет и в мыслях не имела, что его светлость воспримет её повышение с каким-то иным чувством, нежели полное равнодушие, но сейчас он проявлял все эмоции человека, которому сообщили, что он унаследовал огромное состояние. Он резко схватил её за плечи, расцеловал в обе щеки, затем бросился из комнаты и рванул вверх по лестнице.
В первый раз она почувствовала, как на неё нахлынула холодная волна опасения. Она вспомнила историю, которую упоминал Хеккет, зловещее предупреждение миссис Браунинг. Почему лорд Дану- ильям выразил неприкрытую радость, когда узнал, что девушка-кухарка сделалась компаньоном леди? Немыслимая вещь поразила её. Может быть, ей отводится роль Агари при Саре — леди Дануильям? Сама эта мысль была чрезмерно греховна, и она решила больше не думать об этом. Вместо того она пошла наверх в свою спальню; там она села у окна и стала смотреть на сад. Джем подрезал розы. Высокая, неуклюжая фигура, которая выглядела солидно и самодовольно; человек от сохи, из той породы людей, которых Харриет знала всю свою жизнь. Она уже была готова спуститься вниз и поговорить с ним, когда услышала приближающиеся и звучащие всё громче голоса. Они доносились из- за закрытой двери, которая вела в спальню леди Дануильям. Глубокий голос лорда Дануильяма был отчётливо различим, но голос его жены был невнятным бормотанием, однако Харриет была убеждена, что ей чрезвычайно необходимо услышать из их разговора столько, сколько возможно. Она пригнулась и стала глядеть в прорезь для ключа. Его светлость шагал туда-сюда и был, без сомнения, очень возбуждён; леди Дануильям откинулась в кресле и постукивала по ладони веером из слоновой кости, как бы выражая нетерпение.
— Ты абсолютно уверена? — говорил лорд Дану- ильям. — Ты знаешь, что случилось последний раз.
Харриет не услышала ответа её светлости, а затем мужчина продолжил говорить.
— Мы должны приучить её к этой мысли. Бог знает, каким образом. Она выглядит простушкой, и, возможно, деньги и обещание лёгкой жизни смогут её убедить. Нам следует попробовать. И больше никаких разговоров. Сумасшедший дурак, Дэйл, уже орёт «колдовство» на самых высоких нотах своего голоса, — если бы он только знал правду-