Леди начала плакать, и Дануильям уже собрался обнять её за плечи, но, отпрянув от уродливого горба, просто взял её за руку.
Харриет поднялась, затем снова подошла к окну и стала смотреть, как Джем всё так же мирно продолжал подрезать розы.
— Как долго я здесь? — Джем сел на тележку и запалил свою старую глиняную трубку. — Так, дайка я подумаю. Где-то около восьми лет. Сразу же после того как старый сэр Хиллари Синклер умер, я прослышал, что его светлости нужен новый главный садовник, вот я сюда и приехал.
— Был ли лорд Дануильям женат восемь лет назад? — спросила Харриет, кусая передними зубами стебелёк розы.
— Да, был, — кивнул Джем, — ещё за два года до этого. Бедная леди, это слишком жестоко, и она так страдает. Особенно — с таким красивым лицом.
— Его светлость, должно быть, очень добрый человек, — Харриет говорила с наигранной безыскусностью. — Я имею в виду, что не всякий благородный джентльмен взял бы себе в жёны калеку.
— Я полагаю, что он весьма добр, — согласился Джем, — но говорят, что она не была горбатой, когда он женился на ней. Ей было сладких шестнадцать лет, и она была стройна, как лиственница. Она чем-то заболела примерно через месяц после их женитьбы, и с тех пор она такая, как ты её видишь.
— Не может быть! — охнула Харриет. — Честно?
— Так говорят. Я тебе напомню, что это было во времена старого хозяина, и никого из слуг того времени здесь не осталось. Но, вроде бы, это звучит правдиво. Мне как-то не верится, чтобы его светлость женился на горбатой. Должно быть, болезнь искалечила ей позвоночник. Весь его перекорёжила.
Харриет согласилась и задумалась, была ли эта болезнь заразной.
Этим вечером они обедали вместе. Лорд Дану- ильям сидел на одном конце стола, леди — на другом, а Харриет — в центре, в то время как приятно удивлённый лакей делился этой удивительной новостью на кухне.
— Она выглядит очень милой, не правда ли, Чарльз? — сказала леди Дануильям, и тот кивнул, сделав глоток вина.
— Как картина, вышедшая из рамы.
— Какие белые плечи, — её светлость рассмеялась так радостно и выглядела столь прекрасной, что поневоле забывался её уродливый горб, и лорд Дануильям захихикал, как будто бы она сказала что-то остроумное.
— И они держатся на сильной спине, — рассудительно кивнул лорд Дануильям. — Подлинная колонна из слоновой кости.
Это уже было слишком для её светлости, которая вздрогнула от беспомощного веселья, так что её горб, казалось, заходил ходуном, а её лицо стало маской с блестящими суженными глазами и разинутым ртом. Затем внезапно смех был прерван приступом боли, и леди склонилась вперёд, тряся своей золотой головой и издавая какие-то животные крики. Лорд Дануильям откинулся в своём кресле, и взгляд его был мрачен. Голос его был подобен шёпоту.
— Сиди спокойно, моя дорогая, это пройдёт.
— Что- то не так? — в Харриет пробудилась жалость одновременно с чувством тревоги, поскольку казалось, что её госпожа испытывает предсмертную агонию, сопровождающуюся ужасными стонами, исходившими из её рта сквозь стиснутые зубы, а её длинные пальцы впивались в край стола. — Что я могу сделать?
Лорд Дануильям сидел совершенно спокойно, его глаза были закрыты, но на его рту была тень улыбки.
— Ничего, дитя. Это всего лишь судороги.
Приступ прошёл так же быстро, как и наступил, и теперь леди Дануильям сидела, слабо улыбаясь, и извинялась за ту тревогу, которую она принесла.
— Не пугайся , моя дорогая. У меня бывают такие приступы, когда я волнуюсь. Мне бы вовсе не хотелось волноваться.
— Скоро так и будет, — сказал лорд Дануильям, и леди кивнула.
— Да, скоро так и будет. Если я останусь в здравом уме, то скоро так и будет.
Прошёл день.
— Ты наденешь вот это.
Глаза леди Дануильям были яркими, а её рука тряслась, когда она бросила одежду на кровать. Харриет сказала:
— Да, мэм. Спасибо, мэм.
— И ещё, — добавила леди Дануильям, — на тебе не должно быть ничего исподнего.
— Но, госпожа, — в ужасе выдохнула Харриет. — это же будет непристойно.
— Гори оно синим пламенем! — гневное выражение изобразилось на её прекрасном лице. — Меня не волнует твоё мнение о благопристойности. Я сказала, что ты не должна надевать ничего — ничего исподнего.
— Но, мэм... — алый цвет залил бледные щёки Харриет. — Я порядочная девушка.