закричал он, испугавшись. — Я, я! — усмехнулся Зейн. Он посмотрел туда, где находилась Елена. Она лежала ничком, согнувшись в позе эмбриона на поверхности воды. Присмотревшись, синоптик заметил, что рыбки опять сформировали коврик прямо под ней, как это было ранее со Скотом. Наверное, она умеет повелевать животными, задумался Зейн. Он направил лодку ко второму охраннику. Арсениум тоже скрючился на дне лодки, и лежал с закрытыми глазами. Надпись на пробирке не лгала — охранник действительно вырубился. — Зейн, залезь, пожалуйста, в мой правый карман, — промолвил тихо Скот. — Что? Зачем? — Там маленький шприц, — объяснил студент. — Зачем тебе шприцы? Ты, что, наркоман?? — удивился Зейн. — Достань шприц и возьми у него немного крови с пальца. Я изначально планировал хоть как-то раздобыть ее в этой поездке. — Ты сошел с ума! Мы не будем ставить эксперименты над охранниками! Мы не будем действовать их же методами! — рассердился Зейн. Предложение Скота повергло его в шок. — К тому же, я — не мой прадед. Вид крови пугает меня. Что правда, то правда. Зейн чуть ли не падал в обморок каждый раз, когда приходилось сдавать кровь. — Возьми, пожалуйста, немного крови. Арсениум слышит нас, но не может ничего сделать. Это во благо. Дед рассказывал мне, как сделать прививку-антидот, чтобы можно было увидеть охранника простому человеку. Мы возьмем немного, чтобы привить меня и Эшли. Посуди сам, ты достал непонятно что, кстати, что ты достал? Мне ничего не видно!!!! Судьба просто играет со мной в злую шутку! Здесь самый настоящий элемент, так близко, а я совершенно ничего не вижу! Зейн!! Сделай это для меня! Я же бросил все и приехал с тобой! Я клянусь, что буду использовать кровь только для изготовления состава прививки, — Скот почти что плакал от досады. Зейн ненадолго замолчал. В честности Скота он не сомневался, а на чувства Арсениума ему было плевать. Но действовать варварскими методами ему совершенно не хотелось. — Возьми кровь, я разрешаю, — прошептал вдруг охранник, оставаясь в обезоруженной позе. — Все равно скоро ты исчезнешь с города. Бери кровь и уезжайте. Но если вы вдвоем действительно знаете, кто мы такие и знаете, ради чего мы существуем, вы не тронете тот мешок, который ты достал со дна. Ты оставишь его здесь, у меня в лодке. Зейн замер. Он почувствовал, как сильно устал. Устал с того самого момента, как Сайрус появился в телевизионной студии и это повлекло за собой столько событий. Раньше единственное, что терзало его сознание, было отсутствие четкой цели в жизни, постоянно самобичевание за несоответствие его карьеры с карьерами других известных членов семьи. К тому же способность постоянно пребывать в абсолютно спокойном расположении духа, раздражала многих людей. Зейн пытался с ней бороться, периодически занимаясь экстремальными видами спорта, подвергая собственную жизнь опасности, чтобы почувствовать хоть что-то. Он посещал нескольких психологов, он был на приеме у психиатра — все было тщетно, показатели жизнедеятельности были в абсолютной норме. Он не был красавчиком, но и неприметным человеком назвать его не смог бы никто. Зейн был уверен в себе и спокоен, и это спокойствие он считал виновником всех бед. Однажды он спросил деда, почему он не такой, как все другие дети. Иногда он не смеялся над шутками самых задорных ребят в садике, и вместо игр в песочнице предпочитал читать книги. Дед уверил его, что он абсолютно здоровый ребенок, такой же, как и все, только немного умнее. Только вот диплом написать не смог, но это было не самое главное. Он не хотел его писать, иначе бы вытащил бы из себя хоть 20 страниц какого-никакого текста. Он боялся не оказаться таким умным, каким был его прадед, чей портрет всегда висел на стенке в гостиной и словно с упреком смотрел на маленького Зейна каждый раз, когда тот не хотел учиться. Затем Зейн опозорился, и репутация Браунов, как гениальных ученых с треском накрылась. Его мать специально покинула город, чтобы жить спокойно на греческом острове на деньги, которые достались от научной деятельности ее отца. Она предлагала Зейну тысячу раз все бросить и переехать к нему туда, где они были простые приезжие люди. Но Зейн чувствовал себя виноватым. Только спустя месяцы работы на телевидении он почувствовал, что имя Браунов снова упоминается в позитивном ключе. В последние месяцы все наладилось настолько хорошо, что Зейн начал чувствовать апатию от того, что его главная цель — построить карьеру не хуже, чем его дед и прадед была достигнута. Они были очень известны в научных кругах, он стал известен на телевидении. Для многих он был примером того человека, который смог добиться карьерных высот сквозь мощнейший подрыв репутации. И вот, когда он решил, что, наконец, можно расслабиться — вот тогда мистер Сайрус заявился вальяжно на телестудию со своими совершенно тупыми вопросами. — Зейн! — Голос Скота остановил поток мыслей в голове синоптика. — Мы теряем время. Зейн ничего не сказал. Он молча достал небольшой шприц, упакованный в пластиковый пакет, вскрыл его и надел иглу в отверстие. Ни сказав ничего, он устремил ее прямо в указательный палец охранника, а затем начал тянуть по чуть-чуть вниз ручку шприца. Кровь алого цвета, ничем не отличающаяся от человеческой, стала набираться сквозь иглу. — Почему я уеду из города? — Тихо спросил он, рассматривая кисть охранника. Это отвлекало его от вида крови и от легкого головокружения, которое начало проявляться по мере увеличения крови в шприце. — Потому что ты слаб. И ты — всего лишь человек. И у тебя есть чувства, — сказал Арсениум, оставаясь в той же позе, даже не шевелясь ни одним пальцем. — Твою жену мы отпустили. Догадайся, к кому она побежала первым делом? Зейн вытащил иглу из пальца, как только шприц наполнился. Он знал имя того человека и ожидал, что вид крови перебьет то отвращение, которое появилось внутри. Он аккуратно положил шприц с кровью охранника рядом с пустым сидением и накрыл его рубашкой, чтобы с ним ничего не случилось. Иглу он выбросил в воду, и она навсегда исчезла в глазурную глубь. Больше ему ничего не хотелось знать. Содержимое мешочка утратило всякий смысл, собственно, как и само пребывание здесь. Он даже позабыл, как усердно за ним нырял. Ему было все равно, что там, даже если бы это была бомба, которая должна была вот-вот взорваться. Он повернул ключ вправо и мотор заревел. Он сказал Скоту пригнуться, и лодка на полной скорости направилась обратно на пристань.