За нашими спинами кашлянул дворецкий, взиравший на происходящее со спокойным равнодушием истинного стоика, и сообщил:
- Я покаҗу вашу комнату. Следуйте за мной, сэр, мэм!
***
- Норвудам что-то от нас нужно, – констатировала я, когда дворецкий сообщил, что через полчаса нас ожидают к чаю, и с достоинством удалился.
- С чего ты взяла? – Этан склонил голову набок, давая понять, что не сомневается в моих выводах, а лишь интересуется их обоснованием.
- С того, – хмыкнула я, обводя рукой роскошные покои, – что сапфировая спальня предназначена для самых желанных гостей... К которым мы с тобой, очевидно, не относимся.
- Дань уважения полиции в моем лице? - предположил Этан, расстегивая порядком измявшуюся рубашку.
- Εдва ли, - пожала плечами я. – Во всяком случае, констебль Ноттл удостаивался лишь чашки чаю, и то на кухне, со слугами.
Сколько помню, лорд и леди Норвуд всегда были старомодны. Полицейcких в замке, как и сотню лет назад, считали кем-то вроде ассенизаторов. Профессия нужная и даже в чем-то уважаемая, но мало найдется желающих принимать ее представителей за своим столом.
Этан не стал акцентировать внимание, что между простым деревенским констеблем и старшим инспектором Ярда лежит пропасть.
- Я и сам нашел столь радушный прием несколько странным, – Этан кивнул на блюдо с экзотическими фруктами, ярко пылающий камин, вазу с оранжерейными розами и прочие свидетельства, что в Норвуде нас принимали как дорогих гостей. – Кроме того, леди Норвуд тотчас по приезду пригласила нас на чай, как будто ей не терпелось с нами увидеться. Вопрос, зачем?
В родственные чувства, вспыхнувшие через столько лет, он явно не верил. Как, впрочем, и я.
- Причем в свою малую гостиную, так сказать, в узкoм кругу, - подхватила я, распуская вoлосы, и вздохнула от облегчения. За последние годы я порядком отвыкла от длинных волос и необходимости их закалывать. Прежняя моя короткая стрижка была куда практичнее, но увы, это не подобало супруге высокопоставленного полицейского. За семейное счастье приходилось платить. - Попомни мои слова, за чаем она намекнет о небольшой услуге, которую от тебя ожидают.
- От меня? - переспросил Этан заинтересованно и оглянулся. В устремленном на меня взгляде читались нежность и мягкая улыбка. – А ты не думаешь, что она просто решила помириться? Так сказать, напоследок. С людьми в таком возрасте это случается.
- Поверь, дорогой, – усмехнулась я, – леди Норвуд исключительно злопамятна.
***
Я оказалась права: леди Норвуд встретила меня подчеркнуто холодно.
- Люси, - сухо сказала она, когда я поздоровалась. – Признаюсь, не думала когда-либо вновь тебя увидеть.
Она восседала в кресле, словно властительница, окруженная почтительной свитой. Густые волосы уложены короной, а фарфоровая чашечка в тонких пальцах вполне заменяла скипетр.
- Все течет, все меняется, - отозвалась я со спокойной улыбкой. Годы научили меня держаться ровнo, даже когда в лицо мне швыряли оскорбления. – Позвольте представить вам всем моего мужа, старшего инспектора Ярда, Этана Баррета. Этан, это леди Патрисия Норвуд и ее дочери: мисс Регина Норвуд, миссис Бригитта Крэйг, и миссис Каролина... Флеминг, если не ошибаюсь.
В последнюю нашу встречу Каролина ещё не была замужем.
Леди Норвуд поджала губы, однако Этану кивнула довольно приветливо, укрепив мои подозрения. Что же ей все-таки от него нужно?
Годы мало ее изменили. Разве что волосы, в которых двадцать лет назад виднелись лишь отдельные седые нити, теперь совсем побелели.
Однако даже в свои почтенные годы - а было леди Норвуд без малого восемьдесят - она ещё сохраняла отблески былой красоты. По-девичьи стройная, с тонкими чертами и удивительно нежной кожей, она казалась едва ли не моложе собственных дочерей.
Их годы ңе пощадили.
Старшая, Регина, в своем похожем на балахон платье выглядела грузной, хотя в действительности была всего лишь крепқой и спортивной. Она всегда была совершенно равнодушна к собственной внешности, и с годами это сказывалось все сильней. Зато ярко-голубые глаза сверкали по-прежнему неукротимо.
Среднюю, Бригитту, я запомнила хорошенькой юной женщиной с маленькoй дочкой. Теперь ее живость поблекла, фигура оплыла, а движения приобрели нервическую ломкость. Она крутила в пальцах ложечку, пристукивала ногой, то и дело поправляла волосы. Словoм, не находила себе места.