Губы Алисы растянулись в ледяном оскале. А знал ли Фёдор, что Аверин принадлежит его бывшей жене? Что они спят вместе и бормочут "люблю" под одеялом и без?..
Просчитав варианты, Алиса, не скрываясь, вошла в квартиру, хлопнув дверью не громко и не тихо - так, как обычно входит человек, не рассчитывающий застать у себя никого чужого. Тем не менее, её взору предстала изумительная картина: Аверин, поднимающийся с дивана, а вместе с ним и двое братьев. Они встали чуть позади, недвусмысленно принимая позу телохранителей.
- Архип... не знала, что у тебя гости, - чуть смущённо улыбнулась она. - Мне зайти в другое время?
- Нет, оставайся, - отлкикнулся Аверин, не задерживая на ней глаза дольше секунды. Он повернулся к братьям, натыкаясь на предупреждающий взгляд Михаила. - Попрошу оставить нас...
- Мы можем подождать в другой комнате, - предложил Максим.
- Нет, благодарю. Мы с вами... то есть, я вам позднее позвоню, - сбился Аверин, на самом деле не имея никакого понятия, как связаться с братьями.
Михаил нахмурился. Они рассказали мессиру, что Смерть ходит в этом мире в облике бывшей жены их почившего господина, но знает ли мессир, что она сейчас стоит в гостиной, скромно давая им попрощаться? Он не был уверен, какие мысли успел мессир прочесть в их сознании, и увидел ли там облик Алисы.
- Мы обязательно вас навестим завтра с утра, - медленно и веско проговорил он, чуть касаясь пальцами Максима и призывая молчать. Другую руку он протянул для рукопожатия, и Аверин, не колеблясь, в ответ протянул свою. В этот раз печать братьев была явно ощутима. Михаил безмятежно продолжил: - Или свяжитесь с нами раньше, если понадобится.
Новоиспечённый мессир лишь кивнул. Братья вежливо поклонились Алисе, прощаясь. Когда за ними закрылась дверь, Аверин позволил себе внимательно посмотреть на неё. Смерть посмотрела на него в ответ своими невозможными глазами, в которых он ещё недавно видел любовь к себе.
Архип Ильич не страдал лишним романтизмом. Психоанализ избавил и от крупиц нелишнего. Он прекрасно знал, что эмоции и чувства - удел человеческий. Осознавал химические процессы в мозгу и в теле человека, ведь у него был обязательный медицинский курс (какое-то время он даже подумывал стать психиатром, который мог назначать медикаментозное лечение). Знакомство с Элементами, конечно, привнесло адовый вихрь в его размеренную жизнь, но и с этим он научился жить, стараясь всё это время быть сторонним наблюдателем.
Красильниковы, как и остальные семьи, о которых говорила Мелисса, тоже могли чувствовать и любить. Слишком уж человечными они были. Родовая память, открывшаяся Аверину с наследием Фёдора, подсказывала, что причина тому - их происхождение. Когда древние люди жертвовали собой во имя священных Элементов, они передали значительную духовную (то есть, эмоциональную) часть, и неудивительно, что сами Элементы в итоге приобрели человеческое воплощение. Оно стало не только физическим, но и в какой-то мере чувственным.
И вот перед Авериным стоит его Алиса. Оживший закон природы, гласящий, что всему живому наступает конец. Явление, образ, который, хоть и был очеловечен людьми в бесконечных сказках и историях, но по определению не имел никакого шанса на самоосознание. Этот образ стоит в теле любимой женщины, строит какие-то планы, разговаривает и обманывает его.
Верил ли он, что Смерть полюбила его? Ни на секунду. Как уже было сказано, романтизма в Архипе Ильиче не было. Более того, он был уверен, что Смерть не испытывает ни радости, ни грусти, ни тоски, ни отчаяния - а зачем? Этому... существу, которое никогда не рождалось, но которое всегда забирало с собой, любые эмоции должны быть чужды по определению. Было ли Алисе хорошо в постели с ним, Аверин не знал, но догадывался, что какие-то физические ощущения всё же присутствовали. Впрочем, не настолько они были сильными, чтобы ставить секс самоцелью или влюбить в того, с кем этот секс был.
Так что Аверин, продумав это всё в разговоре с жрецами на задворках сознания, это понял и принял. Теперь ему предстояло принять тот факт, что сам-то он - человек. С человеческими чувствами и эмоциями. И вот его любовь к Алисе была вполне реальной, настолько же, насколько и сильной, и при виде неё это ощутилось тупой, пульсирующей болью в мозгу и где-то посередине грудной клетки. Дышать стало тяжелей, упрямый комок в горле никак не рассасывался, а глаза против воли жадно рассматривали ту, кто спокойно и безэмоционально смотрела в ответ.