- На третьем этаже, - пискнула она, протягивая ключ. – Но в шесть там начинается занятие…
- Мы успеем, - Николас галантно поцеловал дрожащие пальчики и перехватил ключ. – Благодарю.
- Жестоко, - оценил Аверин, пока они поднимались в арендованный зал.
- Может, и нет, - загадочно хмыкнул Николас, заставив собеседника покоситься на себя.
"Он управляет голосом - родовой Дар", - не дожидаясь вопроса, пояснил голос в многострадальной голове Аверина. – "Чуть разогнал её эмоции, надавил… наверняка на обратном пути стабилизирует, чтобы девушка с ума не сходила".
"Манипуляции с сознанием", - осуждающе подумал Аверин.
"Пофлиртовал немного", - парировал голос. – "А то, что у него к этому талант, так ведь Ник не виноват".
Аверин усмехнулся. Его внутренний голос уже сокращает имена его знакомых. Ужасное панибратство!
Тем временем, они добрались до снятого на два с половиной часа зала и распределились, не сговариваясь: братья молча заперли дверь, оставшись снаружи, а новоявленный Мастер со своим подмастерьем дружно отвернулись друг от друга, переобуваясь в кроссовки и скидывая с себя верхнюю одежду: спортивные костюмы они заблаговременно надели ещё в квартире. В зеркале во всю стену, напротив которой оказался, Аверин увидел, что Николас продолжил разоблачаться: он снял и спортивную куртку, и футболку. Следовать его примеру не захотелось, и психоаналитик оставил футболку защищать его невинность и честь.
Развернувшись обратно, они оба какое-то время друг друга разглядывали. Аверин сразу понял, что полуголый тренер – это намеренная демонстрация. И тут же подумал, что судьба будет очень несправедлива к Олесе, если та когда-нибудь увидит Николаса в таком виде.
Высокий и словно бы выточенный из камня, он стоял в небрежной уверенной позе. Он не был тонким, как могло показаться из-за модной и дорогой одежды, он был сильным и, вероятно, очень гибким и подвижным. По его телу можно было составлять атлас человеческой анатомии: настолько выделялись и проявлялись мышцы под смуглой кожей. При этом он абсолютно точно не являлся одним из тех заядлых посетителей спортивных залов, у которых то руки, то задница выглядели надутыми шариками.
Возникла любопытная мысль, что Николас в принципе не увлекается «железом» и привычными столичному среднему классу тренажёрами. Такую силу можно приобрести разве что в схватках.
Идальго, дав на размышления минуту (и сам ею воспользовавшись), заговорил:
- Моя семья, в первую очередь, духовные практики, и скоро наши с тобой занятия будут связаны с медитацией и контролем. Однако заверю тебя, что и прочие искусства, которые ты будешь изучать, я изучал с неменьшим усердием, и уж вводную тренировку я способен провести, - он едва заметно усмехнулся. – Начать с физических упражнений мне видится наилучшим выходом, поскольку это то, к чему ты наиболее привычен по образу жизни.
"Вообще да, медитировать или доставать кроликов из шляпы мне не приходилось", - мысленно согласился Аверин, перенимая сомнительный юмор у своего второго "я".
Второе "я" одобрительно хрюкнуло.
- Это, - Николас легко коснулся ладонью своей груди. – Вместилище разума, духа и силы, и оно должно быть достойно своего содержания. Чем мощнее магия, чем более организован ум, тем устойчивее и выносливее должно быть тело. Это – тут Николас указал на Аверина. – Твой храм. То, что останется с тобой, когда не будет ничего. Это дар, позволяющий твоему духу и уму реализоваться, постичь этот мир всеми доступными чувствами. Получить удовольствие, в конце концов.
Аверин заворожённо слушал. Слова звучали так, словно говоривший прекрасно знал на своём опыте, каково это – жить разумом, но без оболочки.
А потом он вспомнил о том, что Элементы и не обладали оболочкой до появления жрецов. Но ведь это было так давно…
- Мы помним, - как будто подслушал его мысли. – Потому что мы передаём это знание вместе с Духом. Наши тела чисты, потому что мы с рождения впитываем одну важную вещь: благодарность. За то, что у нас есть шанс жить.
Психоаналитик провёл для себя аналогию с парализованным человеком: мысль теплится, осознание собственной ничтожности присутствует, но ни пошевелиться, ни отгородиться от других – слишком сильно от них зависишь.