- Вы, наверное, удивились, - она улыбнулась.
Мелисса вела себя немного иначе. Хотя и была скованной и напуганной, что было знакомо Аверину, но смотрела открыто, улыбалась широко. Это сбивало с толку.
- Тому, что молодая девушка отдыхает в клубе? Едва ли, - улыбнулся в ответ Аверин. – Честно признаться, я был рад, что вы общаетесь. По нашим сеансам у меня сложилось впечатление, что вы человек замкнутый и с трудом идёте на контакт.
- Так и есть, - вырвалось у девушки. Потом она взяла себя в руки и через пару мгновений добавила: - Мне… трудно.
- Понимаю, - кивнул Аверин, нагло солгав. Он не понимал. – Но ваши попытки достойны восхищения. И держались вы отлично, насколько я успел заметить.
Мелисса снова улыбнулась, но на этот раз улыбка походила на гримасу.
- Это не попытки… это годами отточенная привычка.
Молчание. Аверин не собирался ничего говорить, ожидая, пока пациентка что-то прояснит. Та тоже замолчала и уставилась на свои пальцы. Врач почти против воли тоже на них посмотрел.
- Здесь, с вами, я… мне хорошо. Я такая, какая есть, мы вдвоём, никто не обсуждает, как я выгляжу, что говорю. То есть вы обсуждаете, со мной, но это не уходит за пределы кабинета… - она осеклась и уставилась ему прямо в глаза. – Я не очень понятно говорю, да?
- Нет, я вас понимаю, продолжайте, - кивнул он.
Аверин чувствовал себя, словно стоит у медленно, со скрипом отворяющейся двери, которая уже лет сто не двигалась с места. И, как ребёнок, ждёт за этой дверью чуда. Или хотя бы ответы на свои вопросы.
- Мне тяжело контактировать, вы правы. Но только вы это и видите. С вами можно позволить себе… эту трудность в общении. Всё остальное время нельзя. И я устала…
- Вы много бываете на людях?
- Достаточно, - после заминки ответила она, и её губы чуть тронула улыбка. Аверин распознал в этом усмешку: людей в её жизни явно было больше, чем, как она считала, должно быть.
- И работа у вас связана с людьми…
- Да…
- А как вы общаетесь дома? С близкими? С родителями?
- Так же, - без сомнения ответила Мелисса. – Не как с вами… как со всеми.
- Вам приходится притворяться? – уточнил Аверин.
- Постоянно, - кивнула Мелисса.
Что ж, дети притворяются при родителях при самых разных причинах. От невинных – чтобы не волновать – до самых ужасных, например, из боязни привлечь ненужное внимание. Аверин слегка шевельнулся в кресле, подавляя желание податься вперёд и алчно проглотить пациентку. Фигурально выражаясь.
Но едва он раскрыл рот, чтобы задать следующий наводящий вопрос, зазвонил рабочий телефон. Извинившись, он поднял трубку.
- Да?
- Архип Ильич, пришёл Фурсин Геннадий, он у вас по записи, на двухчасовой сеанс, - отрапортовал Витя.
- Понял, спасибо.
Ничего не добавив, Аверин положил трубку и повернулся к Красильниковой, лицо которой держало испуганное выражение – вплоть до момента, пока они не встретились взглядами. Она тут же вежливо улыбнулась и будто успокоилась, но Аверин успел увидеть то, что она пыталась скрыть.
- Мелисса, у меня сейчас пациент. Он по записи, я не могу отменить с ним сеанс. Если сможете, приходите через два часа, я бы с удовольствием с вами ещё пообщался.
Тут девушка с собой не справилась, и страх вновь исказил её черты. Аверин нахмурился. Она ещё не демонстрировала такой тотальной зависимости от их встреч. Или это от того, что она так внезапно открылась ему?
- Архип… может, я лучше в приёмной подожду? Мне несложно…
Пять секунд. Четыре секунды. Три. Две. Одна. И психоаналитика осенило. Потому Мелисса и пришла так неожиданно, даже не переодевшись в комфортную для себя одежду. И тему взяла с потолка – ведь он видел, что ей трудно было объяснить причину своего визита. Не обсудить она хотела пятничный вечер. Она хотела избежать чего-то. Чего-то страшного для себя.
Стук в дверь заставил мысли разлететься по черепу и устроить хаос. У Аверина было ощущение, что понедельник превратился весь в один огромный сеанс.