Супервизор Евгений Николаевич всегда работал допоздна, это знали все, кто был с ним знаком. Но зайти к нему Аверин не решился, так и не поборов свою ученическую робость, хоть и давно уже вышел из этого возраста. Он немного постоял под окнами офисного здания, куда обычно ездил, чтобы проработать истории с пациентами, и только накрапывающий дождь согнал его из-под окон, как какого-нибудь тайного воздыхателя.
***
Доктор психологических наук, психоаналитик, Мастер, мессир Аверин Архип Ильич
Она зовёт меня. Я слышу её тихий, еле различимый шёпот днём, когда погружен в дела. Слышу её почти крик ночью, когда всё смолкает. Повсюду её тяжёлый, пристальный взгляд, он должен пугать меня, но я его жажду. Я думал, что влюблён? Если бы. Я знаю, что делать с влюблённостью. С любовью, с разочарованием, с болью – всё это я знаю. Но что делать с этим? И мне остаётся лишь отдаться этому, идти навстречу, чтобы не натянуть связующую нас нить сильнее, не увеличить боль, которая уже прочно поселилась где-то в груди.
Теперь я знаю, кто я. Чёрный Рыцарь – кто выдумывает такие высокопарные прозвища? Уж не знаю, насколько я рыцарь, но вот чернота – это про меня. Я вспоминаю свои приступы, свою ярость, вечную глухую боль и тоску, которую нечем заполнить. Теперь мне понятно о себе ещё больше. Спасибо тебе, Алиса, за это знание.
Через пять минут будет полночь, и наступит тридцать первое декабря. Прислушиваюсь к себе: сердце то бьётся стремительно, то почти останавливается. Мастера сегодня признали моё ученичество оконченным. Я теперь Мастер – ещё одно звание в копилку, как будто мне мало. Как будто мне это когда-нибудь пригодится. Скоро всё закончится; я сложил два и два, как и завещал Фёдор Красильников. Я всё понял, может, даже лучше него – ведь это моя работа, а не его. И, как и обещал, я всё сделаю.
***
- Всё, что тебе будет нужно – это отпустить Силу, - напутствовал Фердинанд. – Позволь ей течь как вздумается, но только в тебе. Контроль и отсутствие контроля.
- Похоже на медитацию, - согласился Аверин, раздражённо одёргивая удлинённый пиджак.
- Да, - кивнул Николас, критически оглядывая его. – Сюда пойдёт чёрный галстук.
При слове «чёрный» Аверину пришлось подавить приступ истерического хохота. Он молча принялся завязывать выбранный аксессуар.
- Неизвестно, что получится в итоге, - продолжал Вассер. – Фокусируйся на том, чтобы радиус был небольшой. Ты и Алиса. Всё.
- Мы будем рядом, - мягко сказал Николас.
Аверин увидел в зеркале Мелиссу, опиравшуюся на косяк двери в его спальню. Она неотрывно следила за ним, и он не нашёл в себе сил сразу отвести взгляд.
- Это должно сработать, - убеждённо подытожил Фердинанд, нервно смахивая несуществующие пылинки с плеч Аверина.
Они с Николасом вышли, оставив его наедине с Мелиссой.
- Ты хочешь воспользоваться вашей связью? – мёртвым голосом спросила она.
- Хочу.
- Ты не вернёшься.
- Нет, - он не удержался и сказал: - Но теперь ты знаешь, что у тебя не всё потеряно. Ты ещё можешь кого-то полюбить. Люби, Мелисса!
- Ты идиот, - прошипела она яростно.
- Я всё равно это сделаю. Прости, - еле слышно проговорил он, прикрывая глаза, переживая вспышку болезненного, но прекрасного воспоминания, мучившего их обоих.
Ничего более не говоря, она резко развернулась и стремительно вышла. Дрожащей рукой Аверин поправил галстук, снова глянув в зеркало. В нём отражался высокий мускулистый мужчина средних лет, одетый в иссиня-чёрный костюм, ослепительно белую рубашку, до тошноты начищенные лакированные туфли, и всё это безобразное великолепие дополняли тонкий галстук, серебряные запонки и серебристый платок в нагрудном кармане.
В конце концов, у него сегодня свидание с Алисой.
Глава 34
Воины умирают на войне не ради тех, кто их любит. Любящим плевать на светлое будущее и на высокие идеи. Они хотят жизни для любимых и с любимыми. Поэтому воины умирают за всех остальных. За кого угодно: незнакомцев, будущие смутные поколения, даже за врагов, кому посчастливится остаться в живых. Потому что идеологические истины и даже безопасность меркнут для того, кто похоронил своё сердце.