- Да.
Вот тут он удивился. Он ждал услышать, что каким-то образом не устроил её, как врач, или что она вообще не хотела больше заниматься с психоаналитиком, но что-то в жизни всё-таки заставило. Она и правда думала всё решить одним сеансом?
Аверин присмотрелся к пациентке. На лице её было странное выражение, уже не испуг, но вселенская скорбь мешала ему нащупать истинную эмоцию, которую она явно переживала.
***
Да, он хорошо помнил и её второй визит, который, по сути, можно было считать за первый. Он помнил, что всё же догадался, что это была за эмоция. Это было отчаяние. Мелиссе так не хотелось затягивать с этим, что она искренне верила, что разберётся со всем в первый сеанс. Да ещё и выбрала не двухчасовой, а часовой – он-то думал, что из экономии, а теперь было ясно, что из социофобии. Она стояла первой в списке всего, что Аверин затем отмечал у себя о ней.
Он перевернул ещё одну страницу. Вслед за более-менее стройной вереницей предполагаемых диагнозов шло некое подобие дневника: он записывал отрывки того, что рассказывала пациентка и затем собственные мысли на этот счёт. Готовился к следующему сеансу, также записывая то, что могло на нём пригодиться. В основном, то были различные техники психоанализа, позволяющие расслабить пациента и позволить ему докопаться до сути проблем. Неспроста же Мелисса выбрала в любимые мужчины такого скотину!
Аверин шумно вдохнул и медленно выдохнул, растянув выдох так, что под конец у него чуть не закружилась голова. Он уже понял, что временами не может беспристрастно реагировать на проблемы Мелиссы – в частности, его очень раздражал этот загадочный Икс. Имена они решили не произносить, и всех, кто так или иначе участвовал в жизни Мелиссы и влиял на её состояние, ей приходилось как-то описывать. Аверин полагал, что это поможет ей научиться не бояться монологов. Что же касается его реакций на эту «пагубную любовь», то с этим имел дело его супервизор. Формально они вдвоём работали над проблемой Мелиссы (точнее, проблемами), но Аверин то и дело возвращался к своему негодованию.
***
- Неужели она не видит, что он её использует?! – кипятился он во время последнего своего визита. – Сама же пришла ко мне, значит, понимает всё! Три месяца мы бьёмся!..
-Архип, - строго сказал супервизор Евгений, откладывая материал в сторону. – У меня возникает впечатление, что ты вот-вот перейдёшь черту…
Архип раздражённо покосился на Евгения Николаевича. Тот встретил его взгляд со спокойной решимостью, смешанной с укором. Евгений Николаевич оставил за своими плечами двадцатипятилетнюю практику психологии и психоанализа, Аверин сделал его своим супервизором уже четвёртый раз, и всё равно Евгений в глазах своего подопечного не имел права так просто бросаться словом «Архип».
- Женя, - не удержался он. – Это не то, что ты думаешь. На месте Мелиссы могла быть любая другая девушка. Ты же знаешь, что тема сволочей-мужиков для меня всегда была болезненной.
«Женя» позволил себе вздохнуть. Аверина кольнула гордость: он-то себе этого не позволял!
- Архип, перейти черту означает не только вступить в запрещённые отношения с пациентом. Это ещё означает нанести пациенту вред из-за собственных проблем или непрофессионализма.
- Кажется, мне пора к психоаналитику, - бросил Аверин, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза рукой. – Знаешь, что она сказала? Что умом она его ненавидит, а сердце болит.
- Вот с этим сейчас разберёмся, а свои проблемы решай сам, иначе я отстраню тебя от работы с ней, - в своей обычной жёсткой манере завершил Евгений Николаевич.
Нет, он был отличным человеком, компанейским. На него всегда можно было рассчитывать. Но было в Евгении Николаевиче то, что делало его и прекрасным профессионалом: он не позволял ни друзьям, ни семье, ни чувствам мешать делу, сохраняя чистый ум и твёрдые убеждения, подкреплённые огромной базой знаний.
Аверин очень хотел быть не хуже, а по возможности и лучше.
***
Врач-психоаналитик Аверин А. И. захлопнул папку и поднял трубку зазвонившего телефона.
- Архип Ильич, Павлова отменила сеанс, на сегодня всё, - отчитался секретарь.
- А что у неё такое? – недовольно спросил Аверин. Отмен он не любил.
- Говорит, дети болеют.
- Понятно. Спасибо, Витя. Я тогда домой, ты после меня тоже можешь идти.