Девушка билась и кричала в агонии, однако не падала, хоть и было заметно, что она едва стояла на ногах: огонь силой удерживал её, словно он стал плотным, материальным. В какой-то момент иссякли всякие силы, чтобы издавать звуки, и Мелисса обмякла, не способная провалиться в спасительное забытье. Её лицо мелькало за языками пламени, то появляясь, то исчезая в них, и могло показаться, что она плачет - но слёз не было, а глаза горели алым, быть может, только из-за света зрачков.
Прошли мучительные десять минут, когда, наконец, всё закончилось. Пламя опустилось и погасло само по себе, не оставив после себя даже дыма или запаха, а Мелисса рухнула бы, если бы её не подхватили вовремя женщины.
- Её нужно привести в чувство и одеть для Совета, - отдал распоряжения главный жрец. - Ни с кем не говорить о том, что здесь произошло. Я сам доложу господину Фёдору.
Получив молчаливое согласие, он покинул в комнату в сопровождении жрецов-мужчин, оставив наследницу на попечении трёх женщин.
- Господин Фёдор, ваша дочь с трудом прошла обряд посвящения, - тихим шёпотом доложил жрец, когда к нему подошёл хозяин. – Её сейчас одевают женщины, но она пока не пришла в себя.
- Что это значит? – так же тихо и спокойно поинтересовался Фёдор Красильников.
- Ей стало больно. Затем госпожа потеряла сознание, и больше в себя не приходила.
- Вам удалось призвать дух?
- Да, господин Фёдор. Он вошёл в неё. Но мы не знаем, как скоро госпожа очнётся.
Красильников какое-то время размышлял, наблюдая, как наследники присоединяются к своим семьям. Вот-вот должна пройти церемония.
- Ведите меня к ней.
Он незаметно покинул общий зал, оставив одного из жрецов наблюдать за гостями и поддерживать порядок, и прошёл в спальню Мелиссы проведать дочь. Войдя без стука, он обнаружил её безвольно лежащей на кровати, пока женщины застёгивали на ней церемониальное алое платье.
- Выйдите все, - приказал он.
Жрецы безмолвно повиновались. В комнате остались только отец, дочь и главный жрец. Не обращая на последнего внимание, Красильников сел рядом с Мелиссой и отвесил ей несколько громких бесцеремонных пощёчин, оставляя на щеках красные следы. Звенящее молчание последовало за этой попыткой привести девушку в чувство, и лишь спустя полных тринадцать секунд её ресницы задрожали, и Мелисса открыла глаза. Они полностью горели огнём, ни зрачка, ни радужки, ни белка глаза не было видно. Даже Красильников с трудом выдерживал этот взгляд.
- Отец, что ты делаешь?
Простой вопрос вогнал главного жреца в подлинный ужас. В интонации были сосредоточены властность, гнев и неприятие, какие редко и по отдельности сполна услышишь, но в сочетании они срывают все защитные барьеры.
Красильников едва заметно пожал плечами.
- Ты опоздаешь на церемонию, девочка. Поднимайся, приводи себя в порядок и иди в зал. Все ждут только тебя.
- Так выйди вон. Мне нужно одеться.
- Не забывай, с кем разговариваешь, - прошипел Фёдор, поднимаясь с кровати. – Сила силой, но власти у тебя ещё нет, и не будет, покуда я жив.
Всё же он подчинился и покинул комнату. Главный жрец с опаской посмотрел на госпожу, ожидая приказаний.
- Приведи сюда кого-нибудь из женщин помочь мне, - проговорила неузнаваемая Мелисса. – И прочь с глаз моих.
Оставшись наедине с собой, девушка медленно поднялась на ноги, переступила, словно пробуя себя на прочность. Поднесла руки к глазам. Она видела, что кожа её сделалась полупрозрачной, но видно было не вены и сосуды, а сплошной поток алого пламени. Всё тело девушки бурлило энергией, той самой, которая несколько минут назад едва не разорвала её на части…
«Но я выдержала», - подумала Мелисса.
Она подошла к зеркалу. Оттуда на неё смотрела девушка-призрак, словно огненный лепесток, сбежавший из камина. Шикарное алое атласное платье казалось блеклым на фоне её глаз. Каждая клеточка её тела была наполнена смертоносной энергией, и хватило бы одной неверной мысли, чтобы выпустить её наружу в бесконтрольном порыве.