Фактически в течение последних месяцев участникам группы часто приходилось обсуждать тему расставания, в особенности после того, как у двух пациентов
176
умерли родственники. В тот момент, когда данные пациенты рассказывали о постигшем их несчастье, остальные участники группы, идентифицируя себя с рассказчиками, испытали похожее чувство утраты. Многие были растроганы и плакали. Таким образом пациенты постепенно привыкали к мысли о скором расставании.
Тем не менее, на сто сорок восьмом сеансе участники группы вновь выразили недовольство. Мария пожаловалась на то, что у нее снова появилась тошнота. Рольф злился на меня за то, что я собираюсь бросить его на произвол судьбы. Гизела заявила, что мысленно она уже рассталась с группой и наблюдает за всем происходящим словно со стороны. Атмосфера в группе и высказывания пациентов свидетельствовали о том, что они разочарованы во мне, поскольку я одобрял идею прекращения терапии, разочарованы в тех пациентах, которые начали разговор на данную тему, раздосадованы тем, что предстоящая разлука вызывает у них чувство потери и, вполне возможно, боятся самостоятельности. Вместе с тем пациенты реагировали на это по-разному: депрессиями, агрессивным поведением, показным равнодушием.
На следующем сеансе поначалу казалось, что напряженная атмосфера сохраняется. Однако вскоре кто-то сказал: «Мы похожи на семерых козлят, которые боятся, что стоит им выйти из дома, как их съест волк». На следующем сеансе пациенты уже смеялись над своим страхом, называли его неоправданным и детским. Мария окончательно избавилась от тошноты, когда все присутствующие поняли, что часто относились к ней с пренебрежением, которое вызывало у нее воспоминания о равнодушии пьяницы отца и капризах матери, и попытались исправить свою ошибку. Через какое-то время в группе вновь воцарилась атмосфера неудовлетворенности и разочарования. По инициативе Рольфа
177
пациенты сосредоточили свои усилия на том, чтобы получить от меня что-нибудь конкретное, хотя не отдавали себе отчета в том, что именно они желают получить. Это продолжалось до сто пятьдесят пятого сеанса, на котором викарий угостил всех присутствующих хлебом. Жест викария символизировал, что участники группы сами обладают тем, что хотели бы получить от психоаналитика. Пациенты могли съесть хлеб и тем самым превратить его в частицу своего тела, подобно прихожанам, вкушающим облатку во время церемонии причастия. Данное символическое действие явилось еще одним шагом на пути к независимости.
Впоследствии, на сто пятьдесят девятом сеансе, вспыхнул спор между Вильгельмом и Альбертом, который упрекал Вильгельма в том, что тот ждет не дождется, когда же закончится сеанс, и при этом так поспешно закуривает сигарету перед выходом, словно желает продемонстрировать всем пациентам, что не нуждается в помощи группы. Затем Мария, которая находилась на пятом месяце беременности, сказала: «Вчера я смогла нормально поесть, и меня не тошнило». В этот момент с десятиминутным опозданием появилась Гизела, облаченная в траурный черный костюм, и сообщила, что ее отец умер на днях от рака. Она рассказала о том, как ухаживала за отцом, когда он лежал в больнице, и вспомнила, как в прежние годы он разочаровывал ее тем, что часто пил, не позволял ей встречаться с друзьями и однажды подверг ее строгому допросу после того, как она отлучилась из дома. Отец ревновал мать к Гизеле, если она пыталась поговорить с дочерью по душам, поэтому Гизеле пришлось поселиться отдельно от родителей. Гизела умолкла. Кто-то из пациентов спросил Гизелу, грустно ли ей. Она ответила утвердительно. Рольф сказал, что не понимает Гизелу,
178
поскольку мечтает только об одном: чтобы его отец как можно скорее умер. Гизела возразила: «Прекрати. Смерть отца не может не опечалить. Когда умирает отец, ты чувствуешь себя очень одинокой, даже если он был не во всем справедлив. В последнее время я много думала о нем и, полагаю, могу его теперь понять. Он потерял отца,, когда был еще совсем маленьким, поэтому он так привязался к матери». В разговор вмешался Вильгельм. Он сказал, что всегда недоумевал, почему его мать вышла замуж за такого слабовольного человека, как его отец. Мария сообщила, что ее родители развелись почти сразу после свадьбы. Интерпретировать чувство неудовлетворенности некоторых пациентов своими отцами не составляло никакого труда. Речь шла о том, что психоаналитик, подобно отцу, оказался не в состоянии помочь пациентам именно в тот момент, когда они сильнее всего нуждались в помощи. Выслушав меня, Вильгельм сказал, что у него наворачиваются слезы на глаза, когда Альберт намекает на чувство вины перед отцом, которое должно мучить человека, если он испытывает такие ужасные желания, какие испытывает Рольф. Рольф обратился ко мне и упрекнул меня в том, что я с самого начала считал его случай безнадежным. Пациентки, напротив, признали, что многим обязаны групповым сеансам. Даже Гизела, которая прежде не скрывала своего равнодушного отношения к группе, заявила, что терапия ей во многом помогла, и записала мой адрес и телефонный номер. Подводя итоги терапии, можно сказать, что, несмотря на некоторую неудовлетворенность результатами лечения, пациенты приобрели в процессе общения с психоаналитиком и группой психологический опыт, который мог пригодиться им в будущем. Сознание этого облегчало пациентам расставание. Вместе с тем некоторые пациенты продолжали
179
бессознательно воспринимать психоаналитика как отца, который бросает их на произвол судьбы, и поэтому ощущали подавленность. Например, отношение Рольфа к психоаналитику было копией его проблематичного отношения к отцу. Альберт и Вильгельм намекнули Рольфу, что он страдает либо от чувства вины, либо от ненависти, поскольку не получил того, чего так страстно желал. Рольф еще не осознал, что желаемое можно обнаружить в самом себе. Так закончился последний сеанс с группой II.
16.3. Заключительный этап терапевтического процесса в группе I
Пациенты из группы I постепенно обретали самостоятельность. Господин Пашке увереннее исполнял свои профессиональные обязанности, господин Момберг успешно сдал экзамены, господин Гетц покинул группу и после окончания курса индивидуального психоанализа уволился с работы и продолжил свое образование. Господин Гартлауб не добился заметных успехов в терапии. Он объяснял это тем, что испытывал определенные трудности в общении с участниками группы. Госпожа Ферстер энергично занялась своей работой, компенсируя проблемы в отношениях с другом профессиональными достижениями. Госпожа Шлее развелась с мужем и познакомилась с другим мужчиной, который понимал ее и обращал внимание на ее чувства. Между ними сложились отношения, которые приносили госпоже Шлее большее удовлетворение, хотя и не были безоблачными. Госпожа Шнейдер переехала в другой город. Судя по всему, отношения между ней и мужем улучшились.
180
Терапевтический процесс в группе I вышел на заключительный этап с того момента, когда госпожа Мюллер сообщила, что она уволилась с работы и планирует через три месяца уехать за границу. Уравновешенный господин Пашке, который прежде олицетворял совесть группы, а теперь — критические функции это, спокойно прокомментировал ее слова: «Я думал о том, что когда-нибудь все это обязательно закончится». Госпожа Ферстер и господин Момберг поначалу отнеслись к происходящему амбивалентно. Господин Гартлауб, страдавший заиканием, выразил озабоченность по поводу того, что его сын тоже заикается. Госпожа Шлее расплакалась и принялась жаловаться на своего мужа, который хотел приобрести новый автомобиль и совершенно не интересовался ее состоянием.