— Да, — подтвердил Стивен.
— Ты хорошо подумал?
— Да.
— В таком случае, знаешь, кто ты?
— Ну?..
— Ты — негодяй и мерзавец. Ты — дрянь и подлец. Ты — свинья и гнусный хам. Ты мучаешь меня…
— Хватит, дорогая, — неожиданно произнес Стивен и закрыл ей рот долгим, жарким поцелуем.
Элен переполнил сильный восторг. Ей было приятно целоваться со Стивеном. Причем намного приятнее, еще и потому, что у нее были завязаны глаза.
Наконец Стивен отстранился от Элен. Она представила себе его наглую, смеющуюся, неотразимую, милую морду.
— Знаешь, как меня называли соседи, когда я был еще мальчишкой? — вдруг спросил Стивен.
— Как?
— Злобным карликом…
— Вот это да!
— Можешь себе представить…
— Они только тебя одного так называли?
— Вообще-то, не только меня. Я жил в рабочем районе. Среди работяг. Все они вкалывали по-черному. Домой возвращались истерзанные, злые. Постоянно ругались между собой. Ссорились. Дрались. Устраивали друг другу разные пакости. И там, у нас, всех детей всегда называли злобными карликами. Однажды сосед увидел меня во дворе и сказал: «Иди сюда, злобный карлик. Я дам тебе пинка под зад».
— За что?
— Ни за что. Просто так.
— Просто так?
— Да. У него было скверное настроение. Его жена только что сбежала от него. С любовником.
— Ну, и как?
— Что — как? — не понял Стивен. — Ты о том любовнике?..
— Нет, — сказала Элен. Ей нравилось вести этот разговор. С завязанными глазами. На кухне. Рядом со Стивеном. Вместе с ним. — Я не о любовнике. Я спрашиваю — дал он тебе пинка под зад или нет?
— Не дал, — ответил Стивен. — Напротив, я несколько раз пукнул, повернувшись к нему спиной.
— Пукнул? — расхохоталась Элен.
— Ну да. Причем не просто пукнул, а пропукал весьма старательно целую мелодию…
— Какую мелодию?
— «Все в порядке, мама». Песню, которую исполнял Элвис Пресли. Знаешь ее?
— Еще бы! Ее все знают… А ты что, всю песню пропукал?
— Разумеется, нет… Всю песню не пропукаешь… Это довольно сложно…
— Ну и смешной ты…
— Разве?
— Ты не знаешь, что это дурно: отвечать вопросом на вопрос? — заявила Элен.
— Знаю, конечно, — ответил Стивен. — Но мне, понимаешь ли, нравится поступать дурно.
— Все время?
— Нет. Не все время. Только иногда.
— И что произошло потом, когда ты пропукал часть этой мелодии?
— Этот идиот даже не догадался, что я «исполнял» песню Пресли… Он хотел догнать меня и отдубасить.
— А ты?
— Как же я мог его отдубасить? Я — мальчишка, а он взрослый мужчина!
— Да нет… Это понятно… Что ты сделал, я спрашиваю?
— Я срочно «завязал» с Пресли и убежал. Другого выхода у меня просто не было.
— А почему ты решил пропукать именно Пресли? Почему не песню какого-нибудь другого певца?
— Я очень люблю Пресли, — ответил Стивен. — Это, на мой взгляд, самый легендарный исполнитель в истории рок-н-ролла…
— Я тоже люблю Пресли, — просто сказала Элен.
— Я буду рассказывать тебе, — сказал Стивен. — Я буду разговаривать с тобой… А ты. — Ты будешь есть, ничего не видя… Ты будешь есть с закрытыми глазами. С завязанными глазами. Ведь ты голодна. Очень голодна. Тебе очень-очень хочется кушать? — участливо поинтересовался Стивен.
— Да, — ответила Элен.
— Вот и кушай, — сказал Стивен. — Кушай на здоровье… Эта игра одновременно и забавляла, и пугала Элен, и тем самым особенно обостряла ее чувства. Ей нравилось играть в эту игру. В игру, которую придумал Стивен.
— Спасибо, — сказала Элен.
Вдруг она почувствовала во рту ягоду. Удивительно! Он что — думает накормить ее ягодами? До отвала? Чтобы она почувствовала в желудке сытость, вместо этого ноющего сосания под ложечкой?
Но все же хотелось бы чего-нибудь поосновательнее… Может, ка-кую-нибудь котлету…
Элен раскусила ягоду: маслина, соленая маслина! Вот так со Стивеном всегда, постоянно, ежечасно… Все в нем — иллюзии, вранье, обман… Мой ласковый и нежный лжец… Мой наглый и бессовестный повелитель… Как я все-таки обожаю его!
Она вспомнила, как впервые, давным-давно, в полузабытом теперь детстве она выплюнула маслину, из-за такого вот разочарования.
Соленая ягода? Разве ягода может быть соленой? Так подумала тогда Элен.
Оказалось, что ягоды бывают солеными. До этого Элен считала что все они бывают лишь сладкими. Для нее было открытием, что сладкое вдруг оказалось соленым! Она расценивала это именно так!
Так она впервые поняла, что окружающий ее мир далеко не однозначен. Что в какую-то минуту черное может оказаться белым, холодное — горячим, сладкое — соленым.