Верочка выслушала изречения матери. На глазах у нее навернулись слезы:
– Бедная мамочка, царство ей небесное! Как давно это было. Я только помню, что она часто болела, а когда была здорова, то подолгу сидела за своей зеленой коленкоровой перегородкой и все время что-то писала. Помнишь, мы называли это место за зеленой перегородкой «маминым кабинетом». Ни я, ни ты ничего не смели трогать в том уголке. Кабинет был отделен от детской только занавеской. Тогда мы не знали, что именно делала там целыми днями мама. Знали только, что она «что-то пишет». Какие умные и дивные книги она писала, правда? Теперь я понимаю, она о себе книги писала! Все, что думала, что чувствовала. Как она была несчастна! Лучше вообще не выходить замуж, чем жить, как она.
– Вопрос философский! – возразила Елена. – А как же дети? Откуда они возьмутся, если не выходить замуж?!
Вопрос сестры в очередной раз поставил Верочку в тупик, но она быстро согласилась:
– Действительно, откуда? Ну хорошо. Что мама сказала – мне ясно. А вот, что твой индус этим хотел сказать, совершенно непонятно! – глубокомысленно сообщила Вера. – На мой взгляд, он хотел сказать, что в глуши ты пропадешь и замуж тебе выходить не надо!
– Правильно. Я тоже так поняла. Но из этого также следует, что сначала надо забраться в глушь, а потом вырваться из нее, правильно?
– Ничего не поняла.
– Глупая. Сначала мне надо освободиться от опеки родных и выйти замуж, а уж потом думать, как вырваться из глуши, поняла?
– Нет, – честно призналась сестра.
– Ну, тогда и не поймешь, чего зря объяснять, – вздохнула Елена и захлопнула книгу. – Давай спать, уже поздно.
Глава 6
Свадьба под конвоем
О том, что каждый путь имеет свое начало, а также о том, что, если любая счастливая история заканчивается свадьбой, то история Елены со свадьбы только началась.
Лето выдалось душным, как никогда. В Тифлисе стояла угнетающая жара. Все обитатели города, задыхавшиеся от солнечного пекла и мечтающие лениво полежать в тени обвитых виноградом навесов вместо того, чтобы прыгать по раскаленным городским камням, как по углям незатухающего костра, – спасались от жары в близлежащих горных селениях или на минеральных источниках. Семья Фадеевых не стала исключением. Покинув Тифлис, семья обосновалась на все лето в двадцати верстах от местечка Гергеры, в селении Джелал-Оглы. Там же, в местной церкви, было назначено на июль венчание Елены. Свадьба готовилась пышной. Приглашения разослали множеству гостей, чуть ли не со всего Закавказья, и конечно же была приглашена вся знать Тифлиса. Свадебный кортеж походил на королевский; его должен был сопровождать конвой из двадцати лихих курдских наездников, служивших под началом генерала Блаватского.
Долгожданный день настал. Утром 7 июля (21 июля по новому стилю) 1849 года небольшая сельская православная церковь селения Джелал-Оглы не могла вместить всех, кто пожелал присутствовать на венчании Елены Петровны фон Ган и Никифора Васильевича Блаватского. Вокруг церкви уже за час до начала церемонии толпились любопытные, которым не терпелось посмотреть на жениха и невесту.
Наконец, подъехал свадебный кортеж. Белоснежная невеста, одетая в воздушное кружевное платье, пряча лицо под фатой, торжественно направилась внутрь церкви в сопровождении двух шаферов и отца. Там ее уже ждал сияющий жених – в парадном генеральском мундире и при орденах.
В церкви пахло ладаном и праздником. Таинственно мерцали сотни зажженных свечей. Нарядно одетые родственники и гости радостно приветствовали молодых. Жених взял невесту за руку и, в сопровождении церковного хора, повел к алтарю. Начался обряд венчания.
Елена не слышала, что говорит батюшка, не видела, что творится вокруг. Она стояла у алтаря с опущенной головой, держа в руках длинную свадебную свечу, и думала только о том, что сейчас совершится таинство, она станет взрослой и все сразу переменится.
Пока она была погружена в собственные мысли, до ее сознания донесся голос священника, который монотонно вещал: «…Да убоится жена мужа своего… Жена должна почитать мужа своего и повиноваться ему…»
В долетевшем до Елены слове «должна» ей послышалось что-то угрожающее. Она словно очнулась, лицо ее вспыхнуло, потом резко побледнело, и в таинственной тишине церкви присутствующие ясно услышали три слова, произнесенные невестой сквозь зубы:
– Ну уж нет!
Жених покосился в сторону невесты, смерив ее своим особенным «удивленным» взглядом, но не стал спорить, оставив нравоучения и «семейные разборки» на будущее.
Священник сделал вид, что ничего не произошло, закончил обряд венчания, как положено, и объявил молодых мужем и женой.
Таинство свершилось. Отныне Елена фон Ган стала Еленой Петровной Блаватской. До восемнадцати лет ей не хватало трех недель.
При выходе из церкви гости, под здравицы и свадебные песни, принялись осыпать молодых лепестками роз и пшеничными зернами. Под их ноги со всех сторон летели мелкие монеты – символы богатства и счастья. Все вокруг кружилось, радовалось и веселилось. Бабушка с дедушкой и отец преподнесли молодым хлеб-соль и благословили иконой. Потом началось широкое застолье, но молодые радовали гостей своим присутствием не более двух часов.
В полдень был подан свадебный поезд, состоящий из экипажа, двух свободных верховых лошадей, предназначенных для молодых, и живописного конвоя. Конвой из курдов, вооруженных «мохнатыми» пиками, который должен был сопроводить молодых в Даричичаг – летнюю резиденцию генерала Блаватского, – выглядел очень экзотично. Острие «мохнатых» пик отличалось особой формой, а основание копья было украшено кольцом из страусиных перьев.
По узкой дороге, идущей через гору Безобдал и петляющей по опасным уступам, можно было проехать только верхом. Поэтому молодые, оставаясь в свадебных нарядах, не стали садиться в экипаж, чтобы вскоре сменить его на верховых лошадей перед горной дорогой, а сразу уселись верхом и в сопровождении своего живописного конвоя отправились в путь.
Некоторые из гостей, прибывшие на свадьбу верхом, шумным отрядом вызвались их провожать, но, въехав на первый уступ горы, остановились. Дальше двигаться было нельзя – опасно. Свадебный поезд выстроился в длинную шеренгу и устремился по едва заметному серпантину дороги вверх, через перевал.
Около последнего поворота Елена, белым воздушным облачком выделяющаяся на фоне мужского отряда, помахала провожающим платочком и через мгновенье растворилась в тени отвесных скал. Курды, приподняв свои «мохнатые» пики с надетыми на них шапками, потрясли ими в знак прощания над своими головами. Затем шумно гикнули, некоторые пальнули из ружей, и вскоре свадебный поезд скрылся за поворотом.
Глава 7
Медовый месяц
О том, что любая зависимость исключает самостоятельность, а самостоятельность всегда от чего-то зависит.
Дорога узкой полоской тянулась вдоль отвесных скал, свисая над бездонным обрывом. Необходимо было определенное умение и бесстрашие, чтобы при малейшем неосторожном шаге не скатиться в пропасть; любая посторонняя помощь исключалась, так как следовать с кем-то рядом на лошади по дорожке шириной не более метра было весьма затруднительно. Пришлось пробираться гуськом, призывая на помощь все имеющееся присутствие духа. Лошади шли шагом. Генерал Блаватский продвигался на две лошади впереди. Между ним и Еленой, вытянув свои длиннющие пики, покачиваясь в седлах, ехали два курда, которые в случае необходимости могли попытаться прийти на помощь.
Когда до места назначения оставался час пути, и, казалось бы, чувство скорого отдыха и прибытия домой должно было вызывать радость, – Елену обуял ужас. Она представила себе, будто ее муж заходит к ней в комнату, закрывает на ключ дверь, приближается, прикасается к плечам… и обнимает… От возникшей перед глазами картины ее передернуло, выступил холодный пот и по всему телу побежали мурашки страха. «Опасность! Дальше нельзя! Ни за что! Я не могу быть с ним рядом!» – стучало у нее в голове.