Она, взволнованная, неслась на лошади, не разбирая дороги. Все чаще и чаще жеребец переходил на шаг, копыта вязли в сплошном месиве грязи. Небо тяжелой попоной спустилось на землю, тучи обложили вершины гор. Издалека слышны были раскаты грозы. Она не замечала пронизывающего ветра. За склоном горы показалась старая церковь, сложенная из грубых, необтесанных камней. Она пришпорила коня, взметнув с земли целую стаю ворон: их всполошенный грай заставил ее вздрогнуть и осмотреться.
Он складывал на площадке перед церковью дощечки, тонкие веточки и плоские камушки. Выстраивал их в шеренгу, столбиком, что-то бормотал себе под нос, не обращая на нее никакого внимания. Лицо то расплывалось в улыбке, то, вспыхивая, искажалось гримасой недовольства.
Какой странный юноша! Они знали друг друга, встречались на балах у его родственника, царского наместника на Кавказе. Похоже, он совершал какой-то ритуал, ей непонятный.
Позднее Елена Петровна познала смысл таинственных манипуляций Александра Голицына, но навсегда схоронила эту тайну под тяжелой могильной плитой земной суеты.
Она подозревала, что в Тифлисе сохранились толкователи удивительных и загадочно-чудесных фактов и явлений, бесстрашные первопроходцы непознанного, рисковые ныряльщики в бездонные глубины сверхъестественного. На зыбкой почве предположений и догадок строили они Соломонов храм мудрости.
Неужели этот юноша был одним из тех, кого она долго и безуспешно разыскивала? Что заставило его ворожить у спрятанной в горах старинной церкви? Каприз светского человека или магическая необходимость? Ее вернул в реальность глубокий взгляд юноши.
— Какая приятная неожиданность, какая радость, мадемуазель! — произнес молодой князь, слегка картавя на французский манер. — Поверьте, я уже давно мечтаю поговорить с вами не на ходу, а основательно.
— Так в чем же дело, князь? Судьба, как видите, дарит нам такую возможность. Если вы, конечно, тот самый князь Александр Голицын, сын Владимира Сергеевича, а не его двойник, не мираж, не фата-моргана?
Она любила кольнуть без всякого заднего смысла, исключительно себе в удовольствие.
— Какое счастье встретить вас здесь! — Он продолжал отпускать комплименты. — Я буду откровенен — вы давно занимаете мои мысли. Прошел уже месяц, как я впервые увидел вас на балу, и не в состоянии забыть эту встречу. Я мучаюсь в догадках по поводу ваших необыкновенных способностей, — продолжал между тем князь. — Кое-что до меня доходит. Правда ли, что вы сомнамбула и к тому же ясновидящая?
Она не сводила с него вдумчивый взгляд, восхищаясь им с той девической непосредственностью, которая возможна только в этом возрасте. Что-то торжественное и загадочное было в его лице, жестах, во всей фигуре. Не получив ответа, князь Голицын продолжил:
— Извините, может быть, мой вопрос покажется вам бестактным. Но если в вас есть этот талант, его необходимо развивать. И я готов тому поспособствовать.
«Он все-таки чересчур самонадеян и очень в себе уверен», — заключила она, внутренне ощущая манящую, исходящую от него силу. Силу, окутанную властной и сладостной тайной.
— Вы, конечно, слышали об Атлантиде? О ней упоминал еще Платон. Находятся люди, которые считают миф об Атлантиде вздорной сказкой, в лучшем случае — занятной легендой. Что же касается меня, само это слово вызывает во мне трепет. Не стоит бояться легенд. Они — противоядие засасывающей скуке жизни. Вы верите, что существует неумирающая, проходящая через столетия память поколений?
— Да, — чуть слышно отозвалась она. — Я знаю об этом.
— Вообще-то настоящие открытия строятся не на логике, а на откровении, на догадках и домыслах, на снах, в конце концов. Вы согласны со мной?
Она утвердительно кивнула.
— Память поколений, — тихо проговорил князь, — обширнее и точнее всего, что написано рукой человека. В какой-то степени эта память отражается в преданиях, заговорах и поверьях, в мифах и сказках. Но лишь частично. Преемственность тайного знания сохраняют, берегут от уничтожения временем посвященные: от жрецов Атлантиды и греческих иерофантов — до египетских коптов и индусских святых.
Она взглянула на него с легким беспокойством и простодушно спросила:
— Князь, вы маг?
Он не ответил, пристально изучая комбинацию веток и камней, лежащую в неподвижности. Эта застылая неживая груда вдруг сдвинулась и затрепетала неожиданно и тревожно.