А ещё оказалось, что мужики везде одинаковы: не важно, в Москве или в сказке. Падишах, уязвлённый ревностью в самое сердце - Прекрасная предпочла ему другого! - выхватив из ножен длинный кривой меч, в два прыжка очутился рядом с визиром. И не сносить бы тому головы, если бы не моя непосредственность, проявившая себя в самый нужный и ответственный момент. Самого падишаха, который краснотой лица мог бы потягаться с индюком, я едва удостоила взглядом - мне нравятся мужчины посветлей, но вот его меч, сверкнувший прямо как Элендил у Арагорна, то есть холодно и яростно, заставил меня прижать руки к груди и тоненько взвизгнуть:
- Меч!
От удивления падишах на секунду притормозил, и я, уже не сдерживаясь, истошно завопила:
- Ме-е-еч!
Кажется, он растерялся. Пока мой гость приходил в себя, я подскочила к нему и начала бурно выражать свое преклонение перед его мечом. Падишах растаял. Он настолько подобрел, что даже доверил мне подержать меч. Чем я тут же и воспользовалась: представив себя Арагорном в гуще орков, я хорошенько замахнулась... и чуть не снесла голову своему высокородному гостю. Взрывной нрав падишаха не выдержал покушения на жизнь хозяина. Плюясь и брызгая слюной, мой несостоявшийся жених выложил всё, что обо мне думает, вырвал из рук меч и ушёл, на прощание хлестнув меня по ногам полой своего плаща. А я поняла, что если хочу выжить в незнакомом мире, нужно - первое: узнать правила, по которым тут живут, и - второе: держать свои восторги при себе!
Вот почему, наученная опытом, сейчас я тихо сидела на своём троне и уныло глазела на медленно, со вкусом и с помпой дефилирующих перед моим откровенно утомлённым взором придворных князя. Было душно. От жары и от сонного жужжания мух у меня слипались глаза. Приходилось то и дело встряхиваться и прикладывать неимоверные усилия, чтобы не опереться локтём на подлокотник трона и не уснуть в позе Аленушки, ждущей князя венецианушку. Только, когда народу набилось как селёдок в бочке, а я совсем истосковалась, в зал, наконец, вошёл мой суженый. И ряженый - это я поняла даже на расстоянии! Кто ему шил одежду?! Гнать их взашей! От этих немыслимых цветовых сочетаний у меня зарябило в глазах.
А вот разглядеть издалека так ли князь хорош собой, как его расписывали мамки, мне не удалось, потому что я малость близорука. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как нетерпеливо ёрзать на троне и досадовать на глупые обычаи, заставлявшие гостя замирать на каждом шагу, отвешивая мне изящный поклон. Впрочем, долго смотреть на него мне не позволили: толчком в бок дорогие дуэньи напомнили мне, что незамужней красавице нечего пялиться на будущего мужа. Опустив глазки на свои колени, затянутые парчой, я изобразила девушку скромную и в высшей степени порядочную.
Косу мне ещё до прихода князя перекинули на плечо и теперь она свернулась у меня на коленях золотой змеёй. Я смотрела на неё и думала где местные умельцы достали столько золотых волос и настоящие ли они вообще - может, крашеные? Задумавшись, я пропустила момент, когда ко мне с торжественным приветствием обратился князь. Новый толчок в бок вернул меня на землю.
- Э... Что? - подскочила я. Косой взгляд на скривившиеся лица нянек убедил меня в том, что пора вспомнить о том, кто я и где я, и разыграть роль радушной хозяйки, если не хочу потом скандала с попытками рукоприкладства. Я не хотела - у нас с няньками весовая категория разная, поэтому вскочила с трона и отточенной на десятках женихов скороговоркой приветствовала венецианского князя в Киселях. Надо сказать, что после моей речи вид у него стал несколько озадаченный; впрочем, его чувства волновали меня меньше всего. Зато лица нянек расслабились, из чего я сделала радующий вывод, что битьё посуды временно отменяется. Временно, потому что подводных камней на приёме кандидата в мужья - не счесть, и я обязательно на чём-нибудь запорюсь. За то мне будут тёрки по ушам и взывания к давно отсохшей от частого к ней обращения совести.
Но пока всё шло гладко. Столько людей через этот зал прошло, что я довела почти до полного автоматизма процесс приёма граждан, желающих на мне жениться. Вот что даёт частое повторение одного и того же! Завершив свою гостеприимную речь и заверив гостей, что счастлива их видеть - отъявленная ложь! - я предложила им отдохнуть с дороги и села. Вышитая золотом парча зашелестела, как груда сухих листьев. Князь окинул взглядом платье, и на его лице промелькнула высокомерная усмешка. Мол, получше что-нибудь не могла надеть, чтобы меня встретить? Это заметила не я одна; а няньки просто не выносят пренебрежительного отношения к подсолнухам у меня на подоле. Сразу начинают стонать про неблагодарность и месяцы, которые они просиживали с иголкой над этими цветочками. Князь одним взглядом, одной улыбкой умудрился их оскорбить. А мне и хорошо: не будут настаивать, чтобы я непременно вышла за него замуж!