Но, если наш герой остался в живых, читатель имеет полное право спросить: что из него сделала жизнь?
Автор должен быть верен истине, верен самому себе. Он не может в уста пятидесятилетнего старика вложить страстные речи двадцатилетнего влюбленного.
Мы до сих пор, сколько могли, старались быть верными истине. Юность Эдмона была окружена мечтами, поэзиею, любовью; но ему угрожала смерть ранее двадцатилетнего возраста.
Мать, жена, друг — соединение всех привязанностей, услаждающих жизнь человека, — плакали у его изголовья. Все просили ему одного блага: жизни.
Стало быть, жизнь — все! Свободно дышать, есть, пить, пользоваться всеми своими способностями и силами — вот первое и единственное благо. Возвратив это благо больному, стоявшему уже одною ногою в гробу, как Эдмон, возвратив вместе с здоровьем мать, жену, друга, молодость, богатство, мы его окружили всеми условиями полного благополучия.
Эдмон выздоровел.
Пропустим два года. Повторяем опять: мы не изобретали романа; он сложился в действительности.
Через два года после описанных нами событий мы находим оба семейства в Париже, в столовой г-жи де Пере, за обедом.
Розовая, беленькая малютка сидит между Густавом и Лорансою.
Действие происходит в день свадьбы Эдмона и Елены.
Эдмона почти невозможно узнать.
Вместо знакомого нам бледного, худощавого молодого человека сидит видный, красивый мужчина с усами и с бородою.
Дево не налюбуется этой переменою — произведением его искусства.
— Сегодня три года вашей свадьбы, дети, — весело улыбаясь, говорит доктор. — Как незаметно прошли три эти года!
— И как счастливо! — отозвалась г-жа де Пере, улыбаясь сыну.
— Полное выздоровление, — продолжал доктор, — это один случай на сто. За здоровье Эдмона!
Все подняли бокалы с шампанским и выпили.
Будто в подтверждение слов доктора, Эдмон залпом осушил свой бокал.
Отец Елены смотрел на него с гордостью и удовольствием.
— Исключительный случай! — говорил он. — Выпив этот бокал три года тому назад, вы бы на другой же день стали харкать кровью и неделю по крайней мере пролежали бы в лихорадке. Как действительна польза медицины, как очевидны производимые ею чудеса! Каждый подобный случай во мне увеличивает веру в Бога.
— А меня, доктор, вы вылечите? — спросила г-жа де Пере. — С самой болезни Эдмона у меня болит сердце.
— Это не в руках медицины, — отвечал Дево. — Вы занемогли нравственною болезнью, вылечить вас может только счастье. Вы теперь счастливы?
— Чего же еще желать мне?
— Так бояться решительно нечего.
Во все время этого разговора Елена внимательно смотрела на мужа. Эдмон ел с большим аппетитом и на разговор тестя и матери обращал очень мало внимания.
— Ты сегодня где вечером? — спросил он вдруг у Густава.
— Здесь, — отвечал Домон, — а ты?
— Я обещал быть у де***.
Елена бросила почти умоляющий взгляд на Эдмона; Эдмон не глядел на нее; взгляд был замечен Густавом.
— Я тебе не советую уходить, — сказал последний, подойдя к Эдмону, когда все встали из-за стола.
— А что?
— Это огорчит Елену.
— Елена ребенок, — отвечал Эдмон. — Всегда тебя слушать, значит, никогда не выходить из дому.
— Ей можно извинить. Она так тебя любит!
— Женщины, мой друг, так уж созданы: рано или поздно их любовь обращается в тиранию. Что тут дурного, что я сделаю визит де***? Он у меня несколько раз был.
— Елена ревнует.
— К кому?
— К его жене.
— Елена дурит. Ревнует ко всем женщинам без разбору.
В это же время Елена подошла к Лорансе.
— Вот, — сказала она, — сегодня опять уходит.
— Не огорчайтесь, — отвечала Лоранса, — вы себя только расстраиваете. Эдмон любит вас больше, чем когда-нибудь.
— Бог знает!
Елена невыразимо грустно вздохнула.
К разговаривавшим подошла г-жа де Мортонь.
— О чем вы это? — тихо спросила она.
— Елена грустит, — отвечала Лоранса, — что ее муж часто бывает у де***. Ей кажется, что Эдмон ухаживает за его женою.
— Пусть идет, — отвечала г-жа де Мортонь, — оставьте ему полную свободу. Это лучшее средство, чтобы он вернулся к вам. Будете удерживать, только раздражите его. Вам не все ли равно, что он ухаживает за г-жой де***? Ведь вы знаете, что он любит одну вас.