Офицер описал картину, которую он наблюдал на пароходе во время плавания. «Солдаты,— писал Мурилев,— называют друг друга «товарищ», восхваляют Советскую власть. Русские солдаты, солдаты славной старой армии, вдребезги распропагандированные за рубежом и вконец отравленные ядом большевизма местными коммунистами.
Три дня я прожил на пароходе «Черномор»... Проходя ночью по палубе и путаясь ногами среди дремлющих тел, можно было часто слышать:
— Товарищ Ленин говорил...
— Ленин всегда выручит...
Пытался заговорить с экс-солдатами присяжный поверенный Петров. Они молча выслушали его, обнаруживая свои истинные симпатии лишь в злобных огоньках, то и дело мерцавших в глазах, а затем заявили коротко и определенно:
— Ну вот что, господин,— вам направо, а нам налево. Идем, товарищи...
И показали Петрову спины.
На вторые сутки путешествия, подойдя к одной группе, я спросил:
— Где вы слушали агитаторов?
— У нас не было агитаторов,— последовал уклончивый ответ.
— Русские газеты читали?
— Читали.
— Какие?
— Разные...
— Что же, названия забыли?
— Почему же, помним: «Правда», «Известия» из Петрограда. И люди серьезные рассказывали о Советской власти.
Мне начинали нравиться ответы. Продолжаю допытываться:
— А еще другие газеты были?
— Была еще: «Русский солдат — гражданин во Франции». Большевиков все ругала.
— А «Единая Русь», «Утро России», «Сын Отечества», «Южная Русь» попадали к вам?
— Это деникинские-то?
— Да.
— Не интересовались.
Поди же ты! Сколько газет из нашей Ставки посылается, а ими даже «не интересуются».
— Я слышал ваши разговоры... Почему вы считаете, что Ленин за народ, а Деникин против народа?
Молчание. Недоверчиво-пытливый взгляд, затем осторожно:
— А вы где служите?
— В ставке главнокомандующего всеми войсками Юга России.
— Это у Деникина-то?
— Да.
Подозрение возрастает еще сильнее. Минута-две молчания. Наконец один решается:
— А как бы вы объяснили такое: зайдем, бывало, в русскую церковь, а там все панихиду по Николаю Второму служат. Сначала по Николаю, а потом многолетие Колчаку и Деникину... Тут каждый сообразит, что Николай, что Колчак с Деникиным — все одно и то же, два сапога пара.
И вдруг вопрос:
— А скажите, правда, что весь наш «Легион чести [37] перешел к большевикам?
— Не слыхал.
— Гм,— ядовито усмехается собеседник,— а мы слыхали, что весь... Конечно, офицеры разные бывают...
Слишком прозрачный намек... Я ретируюсь».
Узнала Елена от Черносельской и о том, что в контрразведке готовятся новые массовые аресты и что эти репрессии против большевиков будут объявлены как «окончательное уничтожение одесского большевизма».
Больше всего Елена беспокоилась о работниках военно-повстанческого областного штаба и сообщила Лазареву о том, что ей рассказала знакомая контрразведчица.
Здесь следует упомянуть, что с первых дней работы в деникинском подполье было введено строгое правило: работники военного штаба не должны лично встречаться с теми подпольщиками, которые непосредственно не занимались военной и боевой деятельностью. Это правило неукоснительно соблюдалось. Елена за весь период подполья ни разу не виделась с Хворостиным, Корнюшиным, Плисом, Ачкасовым, она встречалась только с Лазаревым.
Вскоре Елена замечает, что за ней ведется какое-то наблюдение. Не каждый день, но все чаще и чаще в разные часы дня она встречает одного и того же человека. По опыту царского подполья Соколовская знала, что такие «встречи» означают.
Елена Соколовская. Италия, 1920 год
Подозрение Елены оправдывается. Она заметила, что теперь уже не один, а два «хвоста» держат ее в поле своего зрения. Она не встречается с подпольщиками, перестает появляться на улице, уходит со своей квартиры и на несколько дней остается на явке редакции газеты «Одесский коммунист». В одном из последних дней декабря из Москвы в Одессу прибыл связной. Он передал Елене директиву выехать в январе 1920 года с конспиративными заданиями в Италию и Францию. Елена считала себя «окончательно проваленной», поэтому не стала ждать января. При содействии Овсянико-Куликовского Елена получает в итальянском консульстве визу на выезд в Италию и на французском пароходе отправляется выполнять новое задание.
37
Экспедиционный корпус русской армии, направленный царем во Францию по просьбе французского правительства для участия в войне с Германией.