Количество и блеск золота поразили людей, я бы сказала — ослепили их. Они ничего не видели, кроме сияния этого желтого металла.
Мы вернулись во дворец, и начался брачный пир. Вся центральная часть дворца вместе с мегароном преобразилась. Цветущие ветви мирта и розовых кустов обвивали колонны, воздух благоухал, гостей повсюду встречали огромные гирлянды живых цветов. Все желающие могли принять участие в пире, предаться беззаботному веселью, прежде чем отправиться в обратный путь к своим крепостям, окруженным серыми каменными стенами, к своим островам, омываемым морскими волнами.
Отныне я буду путешествовать в сопровождении Менелая, а не отца. Отныне и всегда будет так. Я неуверенно протянула ему руку. Он пожал ее и не мог не заметить, как она холодна, нежно притянул меня к себе, прижал к своей груди и прошептал:
— Никак не могу поверить, что ты моя. Не могу поверить, что всегда, всю жизнь, мы будем просыпаться рядом.
Я тоже не могла в это поверить.
— Сейчас нужно думать о сегодняшнем вечере и о завтрашнем утре, — только и ответила я.
Но что о них думать — я не знала. Я не была готова. Я понятия не имела, как доживу до утра.
— Послушай, брат! — весьма кстати прервал нас Кастор.
Менелай оглянулся на зов. К счастью, мы принадлежали не только друг другу, по крайней мере пока.
Я обняла матушку. Она дрожала — или мне показалось?
— Дорогое мое дитя, — сказала она, — я счастлива за тебя, я счастлива за себя, я счастлива, что нам нет нужды расставаться!
— Я всегда буду рядом, — ответила я.
К нам подошел отец.
— Дело сделано, — оживленно сказал он. — И сделано хорошо. А они, — он показал рукой в сторону женихов, — они разъезжаются по домам вполне довольные. А уж я-то как доволен, что они разъезжаются по домам!
Сквозь шум людских голосов до слуха долетели нежные звуки флейт.
— Вот он, день твоей свадьбы, — сказала матушка.
Я почувствовала, что слезы подкатывают к глазам.
— Оглядись, рассмотри все вокруг, запомни и сохрани этот день на всю жизнь в своем сердце.
И что же я видела вокруг? Шумное сборище мужчин, отвергнутых женихов. За каждым из них — жизнь, которая стала бы моей, выбери я его. На столе высятся горы пирожков — с маком, льняным семенем, кунжутом, медом, оливковым маслом, и горы сладчайших сушеных фиг — как будто не начался сезон свежих, и горы фиников из Египта, и горы ячменных хлебов. Среди кувшинов с медом на блюдах дымятся только что снятые с шампуров куски мяса различных сортов: и телятина, и ягнятина, и козлятина, и говядина. В амфорах драгоценные вина, среди них привезенные издалека — с горы Лемар, что во Фракии. И, глядя на это изобилие, казалось, будто запасы наши неистощимы, а щедрость — безмерна.
Но все это — и музыка, и угощение, и вино, и веселье — бледнело и таяло на фоне факта: «Я замужем». Я, Елена, — замужняя женщина.
А что это значит — быть замужней женщиной?
В сумерки мы покинули дворец и на колеснице отправились в Микены. Менелай держал поводья, я стояла рядом; лошади везли нас к нему домой. Мы спускались с горы по самому покатому склону, чтобы колесница не перевернулась. Гости бежали следом, забрасывая нас цветами айвы, листьями мирта, охапками фиалок. Цветы падали в колесницу, нам под ноги, мы их давили и вдыхали нежный легкий аромат.
Покои Менелая представляли собой большой запутанный лабиринт из длинных коридоров и тесных комнат. Каждая оборудована очагом. Слуги приветливо нас встретили и разожгли огонь в комнате, которую подготовили к приезду Менелая.
Мы остались одни. Только я и он, в неуютной комнате с каменными стенами. Мы напряженно смотрели, как огонь подбирается к поленьям. Мы были неподвижны, как эти поленья.
Наконец Менелай произнес:
— Елена…
Я повернулась к нему и откликнулась:
— Да? Я здесь.
Он молча обнял меня. Он был гораздо выше ростом, и когда прижал меня к своей груди, то я уперлась взглядом в его черный плащ, который закрыл для меня белый свет.
— Никак не могу поверить своему счастью… Ты выбрала меня…
Я подняла лицо. Я никогда ни с кем не целовалась, не знала, когда и как это делается, но догадалась, что теперь должен последовать поцелуй.
Он поцеловал меня в губы и еще крепче прижал к себе. Было странно, что ко мне кто-то так прикасается, находится так близко. Вот он соединяет свои губы с моими. Это пугает, у меня возникает чувство, что я в капкане.
Он обхватывает ладонями мое лицо, приближает его вплотную к себе. Потом он гладит мои волосы, оттягивает их, мне больно. Но я не смею подать голос, терплю. Мне кажется, если я сейчас, в первый раз, пожалуюсь, это его обидит.