Я, как и обещала, накинула ненавистное покрывало и произносила нараспев гимны в честь богинь, которым меня научили. Разговаривать не полагалось, но я слышала, как отец с матерью что-то негромко обсуждают. Клитемнестра шла за ними, смиренно опустив голову, но, вероятно, пыталась разобрать их слова. Воздух был свеж и густо напоен запахом сжатых полей. Я вдруг остро ощутила всю красоту и богатство осени.
По мере нашего продвижения тропа становилась все отвеснее, повозка уже не могла карабкаться вверх за нами. Слуги выгрузили из нее наши подношения богиням и понесли кувшины с зерном и корзины с фруктами на плечах. Священный короб с ритуальными предметами несли на специальных носилках. Пока мы поднимались, к нам присоединилось много людей из числа жителей предгорий. Мать оглядывалась проверить, не сняла ли я покрывало.
Перед богинями все равны, поэтому наши спутники чувствовали себя свободно, могли обогнать и даже потеснить нас. Наши стражники – те двое, которые должны были участвовать в обряде, – защищали нас от напора толпы. Братья тоже, хотя их губы непрерывно шептали слова гимнов, не спускали с нас глаз и готовы были в любой момент броситься на помощь. Входить в святилище с оружием в руках запрещалось, но пока мужчина не переступил его порога, он держит меч в ножнах.
Тропа стала еще круче и значительно сузилась, превратив поток паломников в узкий ручеек; вдруг она сделала резкий поворот и уперлась в огромный серый камень, который преградил нам путь. Внутри у меня все затрепетало, сердце ушло в пятки, и я не сразу поняла отчего. А причина была в нахлынувшем на меня воспоминании из детства: валун, на его вершине сивилла, которая выкрикивает свои ужасные пророчества. На вершине этого камня тоже что-то виднелось, я вздрогнула и напряглась, готовясь к встрече с неведомым.
Сбившиеся в кучу возле камня, одетые в лохмотья, люди начали глумиться и оскорблять нас.
– А, Тиндарей! Отчего не приходишь на рынок? Самое подходящее место для тебя – ты ведь торгуешь своими дочерьми! – кричал один.
– Нет, только Лебедушкой! – выкрикнул другой.
Откуда они узнали мое домашнее прозвище? Как они посмели произнести его?
– Посмотри-ка на свою жену! Посмотри! – закричали все хором. – Что там прилипло у нее между ног? Уж не перышки ли?
– С кем следующим? – Теперь толпа нападала на мать. – С быком, как царица Крита? А не хочешь попробовать с дикобразом?
Один вскочил на камень и замахал руками, его плащ захлопал.
– Улетаю! Улетаю! Тут появилась птица поважнее!
Отец с матерью шли опустив головы, что было очень не похоже на них, и не давали никакого отпора.
Клитемнестра отделалась довольно легко: когда она проходила мимо улюлюкающей толпы, ей досталось несколько замечаний лишь по поводу коренастой фигуры и больших ступней. А затем наступила моя очередь. Толпа продолжала свистеть и визжать, а кто-то попытался сорвать с меня покрывало:
– А клюв у тебя есть? Покажи-ка клюв!
Теперь, когда покрывало хотели сорвать, я стала его защищать. Я изо всех сил вцепилась в золотой обруч и не отпускала рук.
– А где скорлупа? Яйцо-то большое было?[5]
Кричали еще что-то, но я не помню что. Я прошла мимо как можно быстрее, стараясь при этом не бежать – чтобы не показать им, что боюсь. Но меня била дрожь. Оказавшись по ту сторону камня и оставив насмешки за спиной – теперь они предназначались тем, кто шел следом, – я бросилась к матери.
– Все позади, – сказала она. – Мы не предупреждали тебя, но все это входит в обряд посвящения – пройти через шквал оскорблений. Но ты выдержала испытание.
В ее голосе слышалась гордость за меня.
– Для чего это нужно?
Я находила такой обычай жестоким и бессмысленным.
– Чтобы всех уравнять, – ответил отец. – Цари и царицы должны претерпеть унижение наряду с прочими смертными. Что бы нам ни кричали – мы не имеем права наказать крикунов. Таковы правила.
Отец рассмеялся, словно речь шла о самом простом деле, но я понимала, что это смирение стоило ему больших усилий и размышлений.
– Да, это урок смирения, – добавила мать. – Человек должен хоть раз услышать самое гадкое, что о нем болтают за глаза. Особенно если он постоянно окружен льстецами.
5
Согласно легенде, Леда была возлюбленной Зевса, который являлся ей в образе лебедя. От него она родила яйцо, из которого вылупилась Елена, по некоторым версиям – Елена и Полидевк.