– Хотели увидеть Елену? Смотрите сколько угодно! – Я высоко подняла голову и скрестила руки на груди.
Воцарилось молчание. Глубокое, потрясенное молчание. Все лица обратились ко мне, как ночные цветы поворачивают головки за луной, когда та путешествует по небу. Выражение злости, любопытства, насмешки сменилось тихой зачарованностью, словно лица людей залил лунный свет.
Кто-то прошептал:
– Да, это правда… Только у дочери Зевса может быть такое лицо…
– Невероятно… оно ослепляет. Даже страшно, – шептали остальные.
Было впечатление, будто люди увидели в моем лице грозную силу, которая чревата большими бедствиями.
Мы с Клитемнестрой повернулись, оставив людей стоять неподвижно – словно они и впрямь взглянули в лицо горгоны и обратились в камни, – и пошли обратно по улице. Встречные при виде нас замирали, как заколдованные.
Я шла спотыкаясь. Зевс. Народ говорит, что я дочь Зевса, который в образе лебедя вступил в брак с моей матерью. Тот лебедь, который напал на нас, – возможно, он и есть мой отец? Если такое возможно…
Солнце светило по-прежнему ярко, но я не видела ничего, кроме белоснежного лебедя с безжалостными глазами, и еще взглядов горожан, которые застывали при виде меня. Ясно, почему мне требовалось покрывало, почему меня охраняли, почему мать ушла прочь, встретив лебедей в дедушкином парке, почему отец закидал их камнями, обозвал мерзкими тварями. И вот почему мать называла меня Лебедушкой… Все у меня перед глазами закружилось, и я упала на землю…
VI
Очнулась я на руках у Клитемнестры: она поднималась, тяжело дыша, по горной тропе. Меня поразили ее сила и выносливость – проделать такой трудный путь, все время в гору, с ношей на руках.
– Я… ты… – пролепетала я.
Я хотела попросить ее остановиться и, пока мы одни, обсудить новости, которые обрушились на мою голову.
– Молчи! – строго сказала она, но голос ее дрогнул.
– Но мне нужно поговорить с тобой! Объясни, почему все, кроме меня, всё обо мне знают? Любой спартанец знает!
Она остановилась и опустила меня на землю.
– По-моему, родители поступают глупо, когда ничего не говорят тебе. Они и с меня, и с братьев взяли клятву, что мы будем молчать. Будто не ясно было, что в один прекрасный день все выплывет наружу. И все эти меры предосторожности: не смотреть в зеркало, носить покрывало, не выходить из дворца… Какая глупость!
Впереди показались крепостные стены. Ворота были, как всегда, заперты, но Клитемнестра крикнула:
– Откройте! Откройте, это я!
Ворота широко распахнулись. Когда мы вошли, она оставила меня и помогла страже закрыть ворота на засов. Хотя нас вроде бы никто не преследовал, но осторожность не помешает.
Казалось бы, наше приключение закончилось благополучно. Клитемнестра шепнула мне, чтобы я сразу же шла к себе в комнату, пока нас не застукали. Но тут из портика показался отец. Он оглядывал двор перед дворцом – ворота скрипнули, и он увидел нас. Нахмурившись, он в мгновение ока оказался рядом с нами и схватил Клитемнестру за руку.
– Ты поплатишься! – прорычал он. – Ты за это жестоко поплатишься. Ты ослушалась моего приказа! – Тут он приблизил свое лицо к лицу Клитемнестры, и меня поразило их сходство. – Ты старше и умнее, поэтому тебя ждет более суровое наказание.
Затем он повернулся ко мне:
– А ты, ты подвергалась большой опасности! Ты могла пострадать, и мы вместе с тобой.
– Интересно, как бы ты пострадал? Получил бы меньший выкуп за Елену, если б ее внешности причинили ущерб? – дерзко спросила Клитемнестра.
Отец замахнулся и ударил ее по щеке. Она даже не шевельнулась, только прищурилась.
– Ступай к себе и сиди там, пока не вызову тебя, чтобы объявить о наказании.
Она неожиданно легко подчинилась, и я осталась наедине с отцом. Он внимательно осматривал мое лицо, и я поняла, что Клитемнестра сказала правду: он проверяет, не поврежден ли товар. Удовлетворенный результатом проверки, он успокоился и отпустил меня:
– Хорошо, ты тоже ступай к себе, – с этими словами он коснулся моей спины, направляя в сторону дворца.
В этот момент вышла мать и увидела нас. Она подбежала к нам; платье ее развевалось, лицо выражало испуг. Она обняла меня за плечи и зарыдала.
– Успокойся, Леда, – резко произнес отец. – Она цела и невредима.
– Куда вы ходили, зачем? – спрашивала мать.
Мне следовало выказать раскаяние.
– О матушка, прости меня. А Клитемнестра вообще не виновата. Это все я. Я упросила ее пойти со мной погулять, мне очень хотелось побывать в Спарте, осмотреть город. Мы вошли в него, и люди увидели мое лицо, и оно поразило их.