Ведь жизнь без страстной любви покажется такой длинной, даже если будет совсем короткой.
Менелай шевельнулся и открыл глаза. Его рука дрогнула – и ее тяжесть стала меньше, потому что она ожила. Потом он выпростал обе руки и обнял меня.
– Елена, любимая… – пробормотал он. – Вот и началась наша совместная жизнь.
Я положила голову ему на плечо – мускулы под кожей были расслаблены.
– Да. И пусть боги сделают ее счастливой.
Все будет хорошо, сказала я себе. Должно быть хорошо. Выбор сделан, обратного пути нет.
Клитемнестра и Агамемнон приехали днем. Мы успели встать, обойти дворец и поиграть с их маленькой дочкой, милой Ифигенией. Она уже твердо держалась на ножках и бойко лопотала, хоть и не всегда понятно, но очаровательно.
– Славно, славно! – говорил, ухмыляясь, Агамемнон очень громко, как все, что он делал.
В его глазах играл мерзкий огонек, который он безуспешно пытался пригасить. Он не сводил с меня взгляда, щурясь, посматривал на Менелая. Я знала, что прошлую ночь он провел вместе с нами – пусть мысленно, – хотя обещал, что мы с Менелаем останемся вдвоем.
Менелай сохранял невозмутимое выражение лица – из уважения ко мне, я полагала. Но что он расскажет брату, когда рано или поздно они останутся наедине? Клитемнестре тоже не терпелось поговорить со мной с глазу на глаз. Я боялась этого разговора; лучше бы они не приезжали. Я не имела ни малейшего желания обсуждать брачную ночь, мне казалось это чудовищным предательством по отношению к Менелаю. Или по отношению к себе самой?
– После того как ваша колесница уехала, мы вернулись во дворец и погрузились в молчание… – сказала Клитемнестра.
После бури всегда наступает затишье.
– Теперь, – продолжала Клитемнестра, – у вас впереди долгая жизнь, которую вы проведете вместе.
– Такая ли уж долгая? – спросил Менелай.
– Ты сомневаешься, что долго проживешь? – уточнил Агамемнон.
– В нашем роду никто долго не задерживался на свете.
– Какой кошмар! Зачем об этом говорить сегодня, Менелай? Зачем вообще об этом говорить? – спросила я.
– Так… интересно, сколько лет счастья мне уготовано.
– Сколько лет самому старому старцу, которого ты знаешь? Или о котором слышал? – Я хотела перевести разговор.
Ответил Агамемнон:
– Самый старый, наверное, Нестор. Но были и постарше его. В Аргосе жил человек, который утверждал, будто ему восемьдесят лет. Однажды я со своим отцом встретил его: высохший, как кузнечик, и жил он в крошечном домишке. Но конечно, его возраст никто не мог подтвердить.
– А как вы думаете, человек может дожить до ста лет?
– Нет, – ответил Менелай. – Это невозможно. Но пятьдесят лет счастья дороже ста пустых лет. Кто счастье знал, тот жил сто лет.
Он улыбнулся и взял мои руки в свои.
Мы провели в Микенах десять дней, за это время Менелай показал мне все свои излюбленные места для охоты, все тайны здешних окрестностей. Крепость была построена на склоне холма меж двух гор, и с крепостных валов виднелось море: то, чего не было в Спарте. Когда я впервые увидела море, этот огромный сияющий простор, я вскрикнула от восхищения.
– Любовь моя, как случилось, что ты никогда в жизни не видела моря?
– Я ведь жила взаперти, – объяснила я. – Но так было нужно ради… ради моего же блага.
– Теперь я буду заботиться о твоем благе и защищать тебя. А если хочешь любоваться морем, смотри сколько душе угодно.
– А можно подойти ближе? И поплыть?
– Конечно. Сначала подойдем ближе. Поплывем в другой раз.
Высоко в горах были пещеры, где Менелай с Агамемноном играли в детстве. Менелай помнил все тайные входы и выходы, заросшие диким виноградом. Мне нравилось воображать его мальчиком, представлять, как он тогда выглядел.
Он показал мне огромную кладовую в крепости, где хранились безмерные сокровища дома Атрея: запасы оливкового масла, драгоценных тканей, золота и серебра, бронзовых сосудов и оружия. Оружие было захвачено у врага в бесчисленных битвах и сражениях, о которых напоминали только эти трофеи. Щиты и мечи поблескивали в сумраке кладовой, а их владельцы давно сошли во мрак Аида.
– Возьми, что тебе понравится! – сказал Менелай, обводя рукой помещение.
Но у меня ничего не вызывало интереса. Пока я молчала, он открыл кипарисовый ларец и вынул золотой кубок.
– Мой свадебный подарок, – сказал он и передал его мне.