– Елена… Можем ли мы решиться на это? – спрашивал отец. – Это будет равносильно признанию.
О чем он? Мое сердце замерло, потом заколотилось как бешеное.
– А сам ты как думаешь? – послышался голос матери. – Она получит гораздо больше, если…
– Знаю, знаю! – прервал отец. – Я отдаю себе отчет.
В его голосе послышалась горечь.
– Но можем ли мы, можешь ли ты дать исчерпывающие доказательства? Потребуются доказательства…
– Достаточно взглянуть на нее! – с гордостью ответила мать.
– Конечно, красота… Но это еще не доказательство. Ведь и ты, любовь моя, тоже необыкновенная красавица!
– А волосы? Цвет ее волос!
При чем здесь волосы? Я ничего не понимала.
– Этого недостаточно. Других доказательств у тебя нет?
Вместо ответа последовало молчание: видимо, других доказательств не было.
– Как же глупо ты поступила! – с досадой проговорил отец. – Надо было попросить что-нибудь вещественное!
– Если бы ты пережил такое, ты бы понял, что рассуждаешь как глупец!
– О да, конечно! Я глупец, глупец!
Дальше разговор пошел по обычной колее, накатанной во время их частых перепалок, и я поняла, что больше ничего интересного не услышу. Я решительно вошла в комнату и с порога заявила, что хочу выходить из дворца, гулять, видеть, что творится в мире. Мать с отцом нахмурились и сказали, что это невозможно. Отец добавил, что я мала для таких прогулок, мать – что все есть во дворце, а чего нет, того мне и не надобно.
Я росла. Мне исполнилось восемь лет, потом девять. Из дворца я по-прежнему не выходила, но к затворничеству приспособилась: подтащив бревно, прислоняла его к стене, забиралась на ее край и подолгу любовалась долиной Еврота.
Со временем мне удалось одержать небольшую победу. Я упросила родителей, и они стали отпускать меня на охоту вместе с братьями. Мы охотились в царских охотничьих угодьях на склонах горы Тайгет неподалеку от дворца, куда посторонние не могли проникнуть.
– Начнем твое обучение с зайцев, – сказал Кастор. – Опасности они не представляют, ибо не могут напасть, но бегают быстро, и, чтобы поразить зайца из лука, требуется большая ловкость.
Лесные опушки и горные склоны стали для меня вторым домом. В охоте больше всего меня увлекала погоня. Мне нравилось мчаться по лесу, я была легка на ногу, и мои братья даже прозвали меня Аталантой – в честь девушки, которая бегала быстрее всех на свете. Ни один человек не мог ее перегнать, хотя многие, в том числе женихи, пытались. По легенде, одному из женихов удалось победить Аталанту только благодаря помощи Афродиты. Аталанта была дочерью Иаса, который мечтал о наследнике. Рождение дочери так раздосадовало его, что он отнес ее на Парфенийский холм. Над Аталантой сжалилась Артемида и послала медведицу, чтобы та вскормила ее. Аталанта выросла среди охотников, не расставалась с луком и стрелами. Она не желала вступать в брак – из-за предупреждения Дельфийского оракула. Поэтому она поставила условие: жених должен либо победить ее в беге, либо погибнуть. Многие царские сыновья лишились жизни, потому что Аталанта бегала быстрее всех смертных. Но одному из женихов, Меланиону, удалось заручиться поддержкой Афродиты. Она дала ему три золотых яблока и сказала: «Задержи Аталанту, уронив во время бега три яблока одно за другим». Аталанта нагибалась, чтобы поднять яблоки, и закончила бег не раньше Меланиона.
Кастор часто поддразнивал меня моей быстроногостью.
– Да, в твоем случае тоже не обошлось без участия Афродиты.
– Пожалуй, дорогая сестрица, устроить соревнования по бегу среди женихов – совсем неплохая идея, – добавил Полидевк. – Ты наверняка выиграешь не один забег, и это отсрочит неизбежную свадьбу.
Я вздохнула, прижавшись к дубу так, что кора врезалась мне в кожу. Отец в последнее время заводил разговоры о замужестве Клитемнестры, говорил, что скоро состоится свадьба. Состязаться за ее руку имеют право все достигшие брачного возраста знатные юноши из окрестных земель – от Крита до Родоса.
– А правда, что в старые времена проигравших женихов ждала смерть?
– Это все легенды, – ответил Полидевк. – На самом деле люди не так безрассудны.
– Значит, если бы я поставила своим женихам такое условие, это охладило бы их пыл? – спросила я в шутку.
И тут в моих ушах прозвучали слова сивиллы: «И множество греческих мужей погибнет».
– Нет-нет, я пошутила, – спохватилась я.
Когда я приобрела достаточную сноровку, братья стали отпускать меня одну: они уже не следовали за мной по пятам. Часто, преследуя добычу, я позволяла ей уйти, а сама много времени проводила на лесистых склонах у подножия величественных Тайгетских гор. Деревья тут образовывали таинственные зеленые шатры, солнце едва пробивалось сквозь их листву, а земля под ними была устлана коврами из мха. Мне очень нравилось сидеть там, в полном уединении, которое даже солнце не нарушало.