Увы, в ее словах было очень много горькой правды. Дело в том, что Людовик был вторым сыном своего отца, и родитель предназначил ему духовную карьеру, в то время как наследником и соправителем в 1129 г. был объявлен первенец, Филипп. Однако два года спустя тот трагически погиб, упав с лошади, испугавшейся свиньи – и Людовик VI спешно вызволил второго сына из стен обители и короновал соправителем. Итак, можно вытащить принца из монастыря – но как «вытащить монастырь» из принца? Король-отец об этом особо не задумывался, а когда умер – Людовик VII создал подобие привычной ему обители из французского королевского двора. Молодой король был замкнут, неразговорчив, стеснителен, погружен в молитвы и благочестивые размышления; нравы при дворе – строгие, всем заправляют церковники.
Правда, полным отсутствием интереса к молодой жене король не страдал, свидетельством чего потом стало рождение двух дочерей, однако даже это скромное чувство французский двор объявил скорóмным – дескать, блудница и развратница приколдовала короля. Объяснение такого мнения, пожалуй, следует искать в сфере политической: молодая королева не забывала, что является хозяйкой Аквитании, и на первых порах пыталась править там практически самостоятельно, что и вызвало негативную реакцию французского двора. Королеву от управления отстранили, все ключевые посты передали «своим людям», отчего мгновенно пошли злоупотребления, потом – мятежи как реакция на них и затем, как следствие – кровавое сих мятежей подавление (например, подавление восстания горожан Пуатье, желавших получить права коммуны[17] (1138 г.) и вовлечение подданных Элеоноры в мало результативный поход короля на Тулузу (1141 г.). Старый мудрый Сугерий, стремившийся предотвратить кровопролития, был отставлен от двора[18].
Однако первый бой Элеонора выдержала с честью, и он был тем опаснее, чем влиятельней был противник, а верней – противница. Вдовствующая королева Аделаида Савойская, мать Людовика VII. Возможно, Элеоноре просто повезло, что за свекровью не стояла сколько-нибудь сильная политическая партия, даже наоборот – против королевы выступил аббат Сугерий; все, что мы доподлинно знаем, – юная львица победила прежнюю королеву, та оставила двор и вышла замуж за не особо знатного и не слишком богатого дворянина Матье де Монморанси.
Элеонора Аквитанская. Художник Э.-Ф.-О. Сэндис
Другой проблемой, в которую оказалась втянута молодая французская королевская семья, стали романтические приключения младшей сестры Элеоноры – Петрониллы. Проблема была тем более серьезной, что, пока у королевской четы так и не появились дети, эта Петронилла являлась наследницей своей сестры по части Аквитанского герцогства. В общем, как-то за ней «недоглядели», вовремя не «пристроили», и в итоге получился грандиознейший скандал, в котором были замешаны знатнейшие (и влиятельнейшие!) феодалы Франции. Впрочем, отдадим должное философии истории – еще до всякой Петрониллы Вермандуа враждовали с графами Шампани, так что покойный король Людовик Толстый еле-еле их примирил, поэтому аквитанская соблазнительница явилась лишь подходящим для возобновления старой свары поводом, не более. Не подвернись она – еще что-нибудь придумали бы. А так произошло следующее.
В 1141 г. Петронилла стала любовницей сенешаля Рауля де Вермандуа Одноглазого, женатого на сестре (или племяннице) Тибо II Шампанского Элеоноре. Петронилле было 15–17 лет, графу – 50: седина в бороду, как говорится, бес в ребро. Адюльтер всплыл наружу, Тибо был оскорблен, на повестке дня возник вопрос о разводе Рауля. Определенно сложно сказать, была ли это инициатива самого ослепленного Амуром сенешаля, либо же королева Элеонора решила «прикрыть грех» сестры, или же вся сия хитрая механика была задействована именно для того, чтобы обеспечить верность сенешаля (кузена короля) надеждой на аквитанское наследство – может, и все вместе так сошлось. Услужливые церковники с молчаливой подачи королевской четы тут же отыскали меж Раулем и его женой кровное родство, недопустимое для заключения того брака. Сенешаль был оперативно разведен и тут же обвенчан с Петрониллой (1142 г.).
Необходимо сделать небольшое отступление, касающееся соблюдения действия этих предписаний, поскольку позже читатель вновь столкнется с этим. Дело в том, что церковные законы, по которым жили и светские государства, были весьма строги в этом отношении. При этом родство духовное (через восприятие крещеного ребенка) считалось более прочным, чем кровное (53-е правило VI Вселенского собора). Нарушение степеней родства при заключении брака[19] объявлялось кровосмешением, брак расторгался, бывшие супруги подлежали церковной каре – семилетней епитимии. По правилам св. Василия Великого, кровосмешение брата с сестрой приравнивалось по сроку церковного наказания к убийству – 20 лет без причащения, кровосмешение с сестрой по отцу или матери, с невесткой – 12 лет, с мачехой – 20.
17
Поскольку этот термин еще не раз встретится читателю, стоит сказать о нем несколько слов. Город-коммуна осознавал себя единым юридическим лицом, что пытался засвидетельствовать получением соответствующей хартии от монарха или сеньора, из-под власти которого выходил (хартию второго типа, опять же, подтверждал монарх, которому порой напрямик и присягала коммуна). В коммуне уничтожалась любого рода личная зависимость (даже беглому крепостному можно было прожить в коммуне год и день, занимаясь каким-либо ремеслом, чтоб он тоже стал свободным), коммуна становилась собственником бывших сеньориальных земель, включая рыцарские лены, всей властью в городе обладал выборный совет во главе с мэром, все боеспособное население было вооружено и обучено воинскому делу, город-коммуна, как правило, имел превосходную многоуровневую систему обороны, и т. п. И если юная Элеонора противилась возникновению коммун, Элеонора пожилая только поощряла их возникновение, тонко чувствуя социальные изменения и понимая, что новые условия требуют новых подходов, что в итоге было далеко ей не без выгоды, нежели узколобое ретроградское цепляние за отжившие проформы.
18
Р. Перну в своей работе, посвященной Элеоноре, пытается показать, что, напротив, это Элеонора втягивала исполнительную власть в лице мужа в аквитанские дела, чтобы «разобраться» с домашними проблемами (желанием пуатевинцев выйти из подчинения герцогине, захват Тулузы и др.), что, на наш, представленный в основном тексте, взгляд – неверно, однако нельзя не отметить существование и такого взгляда. Касательно коммуны Пуатье Ж. Флори занимает центристскую позицию, вместе с тем ближе к нашей: «Людовик VII сурово наказал бунтовщиков: коммуна была распущена, рассеяна, и лишь по настоятельному совету Сугерия король неохотно отказался от своего замысла взять в заложники и сослать детей богатых горожан, ответственных за создание коммуны. Итак, в Аквитании, принадлежавшей его супруге, Людовик вел себя как настоящий хозяин. Ни один текст не дает оснований думать, что Алиенора играла в произошедшем какую-либо роль. Правда, ни один текст и не запрещает так считать».
19
Например, брак двоюродных брата и сестры запрещался начисто 54-м правилом VI Вселенского собора, браки меж троюродными также не поощрялись; нельзя было брать замуж последовательно двух сестер или выходить замуж за двух братьев; был запрет на брак с тещей и т. д.