Глава 2
Юная герцогиня
Новый герцог Аквитании, Гаскони и граф Пуату Вильгельм Х (1099–1137 гг., правил с 1126 г.) не был столь яркой и беспокойной личностью, как его отец, однако в целом придерживался линии правления своего предшественника: поддерживал культуру на высоком уровне, меценатствовал, дал своим детям, включая дочерей (Элеонору и Петрониллу[12]), прекрасное образование.
Гальфред Вожский сохранил в своей хронике анекдотический (по тому времени, когда воск был очень дорог) случай, происшедший у отца Элеоноры с трубадуром Эблесом Вентадорнским: «Эблес, брат Пейре из Пьер-Буффиера по матери Альмоде, сочинял прелестные песни и по этой причине был в величайшей милости у Гильёма, сына Гвидона[13]. Впрочем, они завидовали друг другу, и каждый из них старался при случае уколоть другого. Как-то раз случилось, что Эблес, прибыв в Пуату и войдя во дворец, застал графа за завтраком. Для него приготовили много блюд, но сделали это не сразу. По окончании графом завтрака Эблес, как говорят, сказал: “Столь славному графу не подобает снисходить до забот о кушаньях для столь незначительного виконта”. Спустя несколько дней за возвратившимся к себе Эблесом внезапно последовал граф. Когда Эблес сидел за завтраком, в замок Вентадорн стремительно входит граф в сопровождении сотни рыцарей. Заметив, что он погружен в размышления, Эблес велит немедленно принести воду и умыть руки новоприбывшим. Его подчиненные, между тем, обойдя замок, отобрали у всех съестные припасы и поспешно отнесли их на кухню. И состоялось роскошное пиршество из кур, гусей и прочих пернатых. Были приготовлены столь обильные яства, что многим казалось, будто торжественно отмечается свадьба какого-то государя. Уже вечерело, когда вдруг без ведома Эблеса прибывает некий крестьянин, идущий перед телегой, которую тащили быки. Голосом глашатая он прокричал: “Пусть сюда подойдут юноши графа Пуатевинского и посмотрят, как развешивают воск при дворе властителя Вентадорна”. Прокричав эти слова, он влез на телегу и плотницким топором тотчас сбил обручи на повозке. После того, как заслонки были сняты, с нее посыпались бесчисленные бруски чистейшего воска. Крестьянин, словно ему не было до этого ни малейшего дела, снова влез на телегу и возвратился домой в Момон. Увидев все это, граф повсюду превознес верность и старательность Эблеса. А Эблес возвысил вышеупомянутого крестьянина, подарив ему и его детям упомянутый дом в Момоне. Сыновья крестьянина впоследствии были пожалованы рыцарским званием. Они – племянники нынешнего аббата Солиньякского и Альбоена, архидиакона Лиможского».
Изредка Вильгельм Х воевал с Францией и Нормандией; последнюю он, воспользовавшись смутой в англо-нормандском королевстве (о ней – чуть позже), атаковал в 1136 г. в союзе с Жоффруа Плантагенетом[14], графом Анжу; неудачно. Вряд ли кто-то, включая обоих феодалов, тогда мог предположить, что их дети составят самую блестящую пару европейского Средневековья! На правление отца Элеоноры выпали церковные расколы и бунты знати, с чем он все же довольно успешно справился.
Смерть единственного малолетнего сына Вильгельма, последовавшая в 1130 г., поставила владычество дома аквитанских герцогов Рамнульфидов под угрозу; впрочем, Вильгельм Х был еще далеко не стар, и, овдовев, в 1135 г. женился вторично, однако нового наследника мужского пола он так и не дождался. На его плечи легла тяжелая задача, обозримого решения которой пока не предвиделось. И пока он решил начать привлекать совсем еще юную Элеонору к государственным делам. Она сопровождала отца в его поездках по владениям, вникала в суть госуправления, смотрела, как вершит суд ее отец. Вероятно, около 1137 г. Элеонора обзавелась любовником – бедным рыцарем по имени Ричард. Отец не был строг к дочери в этом отношении – сами легкие нравы аквитанского двора и южная пылкая природа способствовали этому. Ричард, естественно, не мог претендовать на то, чтобы стать мужем наследницы герцогского престола, ибо был для этого по понятиям того времени слишком худороден, но любить Элеонору ему позволили. Пока. Не помышлявший еще о смерти Вильгельм также еще не озаботился приисканием для дочери подходящей партии, а вопрос о девственности потенциальной невесты обычно поднимался тогда, когда она была неугодна физически или политически. Так, в частности, позже поступил сын Элеоноры Ричард, отказавшись жениться на сестре французского короля Алисе именно под предлогом того, что, будучи уже присланной в Англию, она была обесчещена отцом Ричарда, королем Генрихом II, была потом его любовницей и даже родила ребенка. Был большой политический скандал, для которого девственность невесты была лишь поводом; потом ее, кстати, хотели пристроить за брата Ричарда, Иоанна, но безуспешно. Но это все – дела будущего, пока же, в 1137 г., герцог отправился в паломничество в Сантьяго-де-Компостелу, однако в дороге почувствовал недомогание, начавшее стремительно усиливаться. Возможно, не обошлось без яда, хотя это только предположение – однако смерть не имевшего сыновей герцога могла быть выгодной очень многим его врагам и соседям (что зачастую одно и то же), хоть французскому королю. Герцог был далеко еще не стар (38 лет) и отличался отменным здоровьем, силой и аппетитом (утверждали, что он один мог съесть еды, которой хватило бы на 8 человек). Тем подозрительней его кончина. Вильгельму предстояло принять непростое решение. Да, он готовил Элеонору к бремени правления. Но было ль оно ей по силам? Приняла бы аквитанская знать правление над собой женщины, когда она и против мужчин постоянно восставала? Вопросы эти были, скорее всего, риторические, потому что ответ был, как говорится, перед глазами – через пролив. За два года до описываемых событий король Англии Генрих I Боклерк (1068–1135 гг., правил с 1100 г.) столкнулся с подобной проблемой.
12
Источники также именуют ее Перонеллой, Аэлитой и Алисой. Что интересно, происходя из старофранцузского языка, Perronelle дало в современном французском слово peronnelle – «глупая девушка», а в среднеанглийском – pernelle, перешедшее в ново-английское слово parnel – «распутница, любовница священника». Это не просто досужий лингвистический изыск, если учесть авантюру Петрониллы с сенешалем французского двора, приведшую к кровопролитиям и церковным дрязгам, о чем будет рассказано в соответствующем месте.
14
Плантагенет – личное прозвище графа Жоффруа, распространенное затем на династию английских королей, его отпрысков. Объясняется тем, что граф-щеголь любил носить в волосах ярко-желтый цветок дрока, planta genista. Другое толкование – что это не дрок, а подорожник, и Жоффруа украшал его листьями свой шлем на турнирах. Вроде как бы эту привычку от него перенял и его сын Генрих.