Вместе с тем обстановка в городе и его окрестностях была неспокойной. Местные торговцы взвинтили цены, пользуясь случаем, да и товар был не высшего качества. С другой стороны, возмущение рядового воинства соседствовало с недовольством знати, у которой были крепкие дружеские и династические связи с сицилийскими норманнскими родами. На дрожжах недовольства крестоносных низов родилась идея – захватить царственный город и тем самым помочь своим дальним родственникам. Естественно, это было просто прикрытие для алчных намерений крестоносцев, и раньше знавших о баснословных богатствах Константинополя по рассказам участников I Крестового похода и купцов, теперь же видевших все воочию. В 1204 г. все это будет реализовано…
Дальнейшие события постоянно списываются латинскими хронистами на пресловутое коварство греков. Не обеляя потомков хитроумного Одиссея, отметим, что те и вправду давали к этому повод, как следует из длинного повествования Никиты Хониата: уж кто-кто, а он-то по идее должен был бы защитить честь своей страны, однако, рассказывая о всех хитростях и подлостях византийцев по отношению к латинянам, он в итоге признается: «Точно ли это делалось по императорскому, как говорили, приказанию, верно не знаю; но во всяком случае эти беззаконные и преступные дела действительно были… Кратко сказать, царь и сам всячески старался вредить им и другим приказывал наносить им всевозможное зло для того, чтобы и позднейшие потомки их неизгладимо помнили это и страшились вторгаться в области римлян». Но это – позже, когда византийцы морили голодом остатки разбитого крестоносного воинства, а теперь василевс, желая побыстрее спровадить французов, заявил Людовику, что Конрад одержал блестящую победу над неверными, взял их столицу – Икониум – и продолжает славный поход.
Византийская уловка сработала блестяще: по виду, ревнуя о славе, но на самом деле элементарно опасаясь, что все лучшее достанется германцам, французы дали требуемую императором ленную присягу и переправились в Малую Азию, где вскорости встретились с жалкими беглецами, поведавшими суровую правду. Людовик с Элеонорой прибыли в Никею, где встретились с Конрадом и его немногочисленным отрядом. Неизвестно, как сложилась бы судьба Крестового похода, если бы Людовик настоял на своем. Он планировал атаковать Икониум через Дорилеум, однако Конрад так запугал его трудностями «внутреннего» перехода по ущельям, при котором ему самому столь знатно намяли бока, что было принято роковое решение – выйти к побережью у Эфеса и двигаться в Сирию вдоль моря. В Эфесе Конрад опасно заболел, т. о. возникла непредвиденная задержка. Мануил со своей немецкой супругой прибыл в Эфес, где применил свои познания в медицине, лично леча свояка. То ли их не хватило, то ли в этом заключалась какая-то византийская интрига – короче говоря, василевс предложил Конраду отправиться вместе с ним в Константинополь, на что тот с радостью согласился, равно как и все его низведенное до размеров отряда воинство. Людовик с Элеонорой неожиданно оказались вроде как бы брошенными. Надо отдать должное Мануилу, он предупредил их обо всех опасностях задуманного предприятия, вновь советуя крестоносцам двигаться по побережью от одной византийской крепости до другой, однако достиг обратного результата: король даже обрадовался, что избавился от деморализованных и битых немцев и вновь стал сам себе головой.