Первым делом он отказался от затеи идти по побережью и пошел в глубь Малой Азии к реке Меандр, где даже нанес туркам поражение и дошел до Лаодикеи. Там внезапно он вернулся к первоначальному плану идти в Сирию вдоль моря – объяснить это можно, вероятно, тем, что жители Лаодикеи, прознав о приближении латинян, не только оставили город, но и забрали с собой все продовольственные запасы. Было очевидно, что в случае нужды только связи, осуществляемые по морю, смогут прокормить войско, резко от тягот деморализовавшееся. На пути к благословенной Атталии лежали Таврские горы, цепью тянущиеся вдоль южного побережья, и король завел свою армию в писидийские ущелья, где его уже поджидали турецкие засады (начало января 1147 г.). Авангард войска под командованием вассала Элеоноры Жоффруа де Ранкона (злая молва приписывала им преступную связь) оторвался от основного войска, чем тут же воспользовался враг и обрушился на армию короля с высот; сам Людовик отчаянно сражался, как рядовой боец – впрочем, именно отсутствие на нем каких-либо знаков его королевского достоинства спасло его от верной гибели или плена, турки б такую важную птицу не упустили. Французы понесли тяжелое поражение, но не были истреблены до конца. «Заблудившийся» авангард на следующий день объединился с остатками армии, причем аквитанцев, виновных, по мнению большинства, в давешнем поражении, чуть не порвали на куски. В итоге поредевшее и измученное войско добралось до Атталии. Свидетельство этого похода еще в XIX в. видел наш замечательный путешественник и писатель Авраамий Норов, в юности потерявший ногу в Бородинском сражении: «Проехав за Караюком продолжение обширной долины, в тени вековых дерев, мы начали подниматься при свете молодого месяца на крутизны исполинской горы Баба-даг; это древняя гора Кадмус, где сходились границы Карии, Фригии и Лидии… Но какое же пристанище в этом воздушном царстве?.. (Проводник) отвечал, что мы находимся невдалеке от одной сторожевой хижины, что если мы её найдем, то остановимся там, а если нет, то расположимся на первом уступе скалы. Не прежде как через полчаса самого утомительного пути и часто опасного, блеснул нам тусклый свет нашего маяка; наш вожатый был очень обрадован, что единственный надоблачный житель этого ужасного места был дома; даже утомленные наши лошади, почуя близость жилья, выражали свою радость ржанием; это ржание вызвало сторожа; старик с густою белою бородою и с зажженным смолистым суком в руке явился перед нами из облачной тучи, как чародей. В этой сцене было столько фантастического, что я как бы забыл свою усталость и глядел на всё это как на волшебную картину… У сторожевого старца Баба-дага хранится ржавый огромный меч, им найденный в ущельях горы; он никому его не продаёт: – это вероятно оружие крестоносца армии Людовика VII, которая потерпела столь ужасное поражение в дефилеях Баба-дага. Старец рассказывал много повестей нашему Суруджи, – но никто нам не мог передать его рассказов, потому что и наш случайный драгоман был не силен в турецком анатолийском наречии; этот меч пробудил во мне грустные воспоминания отчаянной защиты крестоносцев, и эти воспоминания толпились в моем воображении всю ночь».
Византийская Атталия, наместником которой был итальянец Ландольф, однако, встретила французов вовсе не так, как теперь она, будучи столицей турецкой ривьеры Анталией, встречает зарубежных туристов; скорее, это можно охарактеризовать фразой «все исключено». Однако полностью сваливать вину на греков в данном случае нельзя. Они хоть и драли втридорога, но армию еще кое-как кормили, а вот для лошадей корма взять было неоткуда. Кто был в Анталии, тот видел, какая там неприспособленная к хлеборобному делу местность: кругом горы, сам город ютится на каменистом обрыве. Кроме того, незадолго до прибытия французов атталийцев «объели» немцы епископа Оттона, а до того окрестные сельхозугодья разграбили турки. Обескровленная и обессиленная армия французов не могла силой пробиться в Сирию по киликийскому побережью, и потому протопталась под Атталией несколько недель, безнадежно теряя деньги и лошадей. В новое время иной раз встречаются сетования на то, что, мол, латиняне вполне могли бы взять Атталию, но у них не было осадных машин – но эти сетования абсолютно не профессиональны: даже сейчас в той местности весьма много хороших лесов (позже турки даже экспортировали оттуда древесину), а в Античности и Средневековье не было особо принято волочить осадные орудия вместе с войском (достаточно представить высоту тогдашнего требушета в 7–8 человеческих ростов!) – они довольно быстро производились на месте, опытных механиков и литейщиков металлических деталей всегда хватало, так что дело вовсе не в осадных машинах или их отсутствии. Людовик запросил у Ландольфа и василевса Мануила корабли для переправки в Антиохию, и в их ожидании и стоял под Атталией, причем однажды французы подверглись серьезному нападению турок. А вот о том, как греки (в том числе атталийские) торговали с крестоносцами, прекрасно пишет Никита Хониат: