С небывалым увлечением Дузе взялась за подготовку роли Клео¬
патры. Декабрьским вечером 1887 года, в римском театре «Валле»,
беседуя с друзьями в своей уборной между двумя актами комедии
Феррари, она с воодушевлением воскликнула:
— Клеопатра — вот это женщина! Живой человек. Настоящий
шекспировский характер... как я устала, устала изображать деревяш¬
ки, бездушные марионетки вместо человеческих характеров, живых
людей. Противно играть женщин, похожих на марионеток! Так хо¬
чется, чтобы пахнуло свободным, свежим ветром. А тут опять Сарду...
Боже мой, как я ненавижу этого Сарду! Мне кажется, я просто с ума
схожу от всей этой пакли и папье-маше. Я хочу ощущать ту женщи¬
ну, которую изображаю. А от этих манекенов у меня нервы сдают.
Они холодят кровь. Нет, нет, хватит, не хочу я больше знать ни Фе¬
дору, ни Одетту... Никого, никого...
«Знаешь, чего мне будет стоить «Клеопатра»? Тысяч девять лир
одна постановка»,— писала она Бойто в ноябре того же года.
Обратившись к настоящей драматургии, Элеонора нашли в себе
смелость отказаться от произведения ярко веристского — «Джачин-
ты» Капуана88, очень популярного автора, поддерживаемого обшир¬
ным кругом поклонников. Некоторые газеты, в свое время превозно¬
сившие Дузе до небес, теперь не скупились на хулу. По их мнению,
артистке, которая готовится играть Шекспира, не следовало бы отво¬
рачиваться от произведений такого автора, как Капуана, «испугав¬
шись некоторой его резкости». Во всяком случае, суждение о нем
должно сложиться «не за кулисами, а в зрительном зале». Однако
Дузе, с полным безразличием принимавшая как похвалы, так и кри¬
тику, держалась стойко и не сдавалась, следуя раз навсегда принято¬
му ею кредо — «мое искусство принадлежит мне».
Испытывая особый интерес к воспроизведению глубоких, траги¬
ческих контрастов бытия, Дузе тем не менее не выносила натурализ¬
ма, который, по ее мнению, является не чем иным, как судилищем
над правдой. Верша свой суд, пристрастные судьи оперируют чисто
внешними фактами, выхваченными из самых ничтожных и грязных
жизненных явлений без какой-либо возможности разрешения кон¬
фликта, а значит, и без катарсиса.
Всегда неизменным оставалось восхищепие Дузе реализмом Вер-
га. Свободный от предрассудков, он проникал в самые сокровенные
глубины реальности и умел вдохнуть жизнь в свои бессмертные обра¬
зы. И если, кроме его «Сельской чести», Дузе не поставила па сцене
пи одного из его одноактных произведений, то так случилось лишь
потому, что его пьесы, при всей их оригинальности и драматической
силе, были, по ее мнению, слишком тесно связаны с сицилийскими
обычаями, являясь, скорее, картинками из местной жизни, нежели
широким полотном, отражающим конфликты и проблемы бытия.
В 1887 году она поставила «Аббатису из Жуара» Эрнеста Рена¬
на 89. По замыслу автора, это был, скорее, роман, написанный в фор¬
ме диалога, нежели сценическое произведение. Велико же было его
удивление и признательность, когда он узнал, что Дузе своим удиви¬
тельно проникновенным исполнением роли героини реабилитировала
произведение, занесенное французской критикой в разряд амораль¬
ных.
Попытка Дузе поставить «Чечилию» Косса90 закончилась неуда¬
чей. Впрочем, такая же судьба неизменно постигала и любую другую
новую пьесу. Только когда Дузе соглашалась играть Денизу, Федору
или Маргерит Готье, полупустой зал снова до отказа заполнялся пу¬
бликой, как во времена ее первых успешных выступлений в труппе
Росси.
Тем не менее Дузе мужественно продолжала искать новые италь¬
янские пьесы. Она поставила «Мужей» Акилле Торелли, комедию, ко¬
торая и сегодня еще сохраняет свое место в истории современного те¬
атра. «Я устала от сумасбродных ролей, мне хочется чего-нибудь
нашего, итальянского, мне нужны ваши пьесы, много пьес,— взволно¬
ванно писала она Торелли в промежутке между двумя представле¬
ниями «Федоры».— Я хочу заняться как следует пьесой, которую вы
мне прислали, я не могу читать ее между репликами этой удручаю¬
щей «Федоры». Дайте же мне разделаться с нею, и тогда я вся ва¬
ша...»
Привлеченная новизной формы «Идеальной жены» Марко Пра¬
га91, она помогла молодому автору закончить работу над пьесой и с
успехом поставила ее на сцене. Позднее, в последние годы своей жиз¬
ни, она сыграет в его «Закрытой двери» и этой ролыо завершит свою
театральную и человеческую миссию.
Элеонора как-то сразу поверила в молодого писателя. Ей показа¬
лось, что она разглядела в нем именно того нового автора, которого
так ждал итальянский театр. Она побуждала его писать и даже вно¬
сила вместе с ним поправки в текст пьес. Однако довольно скоро она
убедилась, что его новаторство касается скорее формы, чем самого
духа пьесы, и ее постигло разочарование.
Она жаждет обогатить репертуар, но в то же время напоминает
некоторым молодым писателям, таким, как, например, Галено Синим-
берги, добивавшимся, чтобы Дузе помогла их пьесам увидеть свет
рампы, об их ответственности перед искусством. «...Я благодарна
вам,— писала она Синимберги, от которого ожидала рукописи его
«Свадьбы Ирены»,— и просто счастлива, что могла хоть в самой ма¬
лой степени подтолкнуть вас к завершению вашего замысла. Одна¬
ко — поверьте, я говорю истинную правду — не задерживайте вашего
внимания па мне, следуйте своему замыслу, развертывайте драму
так, чтобы приблизиться к идеалу добра и красоты, ибо это и есть ис¬
кусство. И не пишите пьесу (как бы это сказать?) ну, для какой-то
определенной актрисы. Так вы можете оказаться на ложном пути,
ибо создать истинное произведение искусства можно только служа
лишь самому искусству...
Я обещаю, что сумею прочитать, изучить и донести до зрителя
ваши мысли. Но, повторяю, гоните от себя прочь заботу о том, чтобы
писать для актрисы. Сегодня мы есть, а завтра нас нет... Тот же, кто
пишет, должен оставаться в своих произведениях...»
И все же истинной ее страстью, единственной надеждой оставался
Шекспир — «Антоний и Клеопатра», трагедия, перевод которой к
этому времени уже закончил Арриго Бойто.
Теперь она ждет — напряженно, но с верой в себя. «Искусство и
воля мне помогут. Искусство, которое было для меня всегда, каждую
минуту защитой, отрадой, прибежищем, улыбкой моей жизни».
В канун премьеры Бойто писал ей: «...Итак —с богом! Войди же
в прославленную трагедию, и ты выйдешь из нее со славой. Ты пред¬
станешь во всем блеске и победишь. Убеждение — могущественней¬
шая сила, оно покоряет самую дикую толпу».
22 ноября 1888 года, в бенефис Элеоноры в миланском театре
«Мандзони», состоялась премьера «Антония и Клеопатры», постав¬
ленной Эделем92. Этот спектакль принес Дузе невиданный успех.
Кстати сказать, в тот же самый вечер во Флоренции труппа Росси
давала «Джачинту» и потерпела оглушительный провал.
Арриго Бойто мог быть доволен тем, что дал хороший совет моло¬
дой актрисе. Однако, счастливо закончив турне по Италии, в после¬
дующие месяцы Дузе не смогла найти театра, который пожелал бы
пригласить ее. Но это пе обескуражило ее. Она уехала за границу и
почти целый год играла на сценах Египта и Испании. С 17 декабря
1889 года по 30 января 1890-го она выступала в театрах египетского
города Александрии, а с 30 япваря по 15 февраля — в Каире. С 24 фе¬
враля по 31 марта ее видела Барселона, со 2 апреля но 28 июня —
Мадрид, и, наконец, целый месяц — с 22 августа по 22 сентября — она