Мужчины продолжали молча, в упор разглядывать друг друга, пауза несколько затянулось. Наконец “сефард”, как его про себя окрестил Андрей, на правах хозяина снизошел и прервал молчание, заговорив с ним по-каталански:
“- Андре? Она не ошиблась в Вас. Быстро напали на след. Как Вам это удалось, позвольте спросить?” Не дождавшись ответа и как бы в ответ на глубокое изумление Андрея, вогнавшее того в ступор, сефард заговорил о том, что Эл дала такое подробное и точное описание, что не узнать его было невозможно. Да и потом кто ж еще мог оказаться в этой книжной лавке - явно что в список туристических достопримечательностей она не входила, так что ошибки быть не могло. Интонации и обороты речи этого сефарда выдавали в нем не только высокообразованного человека (что еще можно было предположить - букинист все же), но и говорили о том, что тот прожил не один год в Каталонии, скорей всего в Барселоне. Андрей, не без раздражения, по-испански ответил, что мол если уважаемому собеседнику
угодно, будем говорить по-испански или по-английски, каталанский же его не хорош,
давно не практиковался. Да, и не соблаговолит ли хозяин все-таки представиться.
“-Зовите меня Марк.” Эта фраза что-то неуловимо напомнила ему, кивнув, Андрей, не отвечая на вопросы Марка спросил, сглотнув слюну и почувствовав как пересохло в горле:
“- Как она?”
“- Ну, учитывая события последних недель, весьма неплохо. Полагаю, Вы бы хотели с ней увидеться? Вот ее адрес. Нет нужды говорить Вам, что она просила держать это в тайне.” Марк протянул ему клочок бумаги, на котором ее округлым, каким-то неожиданно полудетским почерком по-русски был записан адрес гостиницы, всего в каких то минутах ходьбы отсюда. Он почувствовал некоторое облегчение: значит этот сефард - совсем не то, что он про него сперва подумал. Впрочем успокаиваться было пока рано, Эл (или как звал ее Марк, нараспев и с нечетким ударением на втором слоге - Нора) была женщиной не вполне предсказуемой. Так что он легко мог представить, чтоб она увлеклась этим книжником. Хотя пожалуй он вовсе и не производил впечатления книжного червя, осанка его было прямой и твердой, а движения казались не по возрасту легкими, изящными и полными разумной силы.
Андрей с неудовольствием почувствовал что-то похожее на смущение. Впрочем ситуация и вправду была несколько щекотливой. Да он и не совсем ясно представлял, что он ей скажет при встрече. Хорошо хоть было то, что она не пряталась от него, а может даже и ожидала его появления. Но ждала ли? Привыкший действовать решительно, Андрей решил не откладывать свой визит и поспешно попрощавшись с хозяином, повернул за угол. Буквально в нескольких кварталах отсюда среди обшарпанных мавританских особнячков он без труда нашел небольшую, опрятную на вид гостиницу с неброской вывеской. Даже скорее пансион. Ему не пришлось долго искать, он сразу увидел ее в соседнем кафе с чашкой кофе и неизменной тонкой сигаретой в руке. Эл вздрогнула от неожиданности, но приветливо ему улыбнулась и сделала приветственный жест рукой. Сдерживая бешенно бьющееся сердце он, сначала неуверенно, потом все шире улыбаясь в ответ, глупой, как ему казалось, на самом деле неимоверно счастливой, в пол-лица улыбкой, направился к ней. Она затушила сигарету,
оставила мелочь за кофе и поманила его за собой. Целоваться они начали еще в лифте - старом, закрывающемся на железную решетку.
***
Испытанное ею наслаждение было неожиданно острым. И все равно Андрея не покидало ощущение, что эта женщина никогда не бывает полностью с ним. Не то чтобы он ревновал к ее фантазиям (а уж в том, что они были, он не сомневался) - в конце концов выгибалась она от страсти под ним, а не с призраками своих фантазий. Но все-таки он бы многое отдал за то, чтобы она была только с ним, здесь и сейчас. Он чувствовал свою рабскую от нее зависимость, но ничего не мог, да и не хотел с этим поделать. Что ж, как любила говаривать его мать: “в любви один всегда целует, другой подставляет щеку”. Распределение их ролей было Андрею предельно ясно, и он с ним смирился. Увезти бы ее отсюда, от этого чудаковатого сефарда, подумалось ему, но куда? Да и что с детьми будет? Он готов был ради нее на многое, но пока не представлял себе ее детей в своем холостяцком доме. Вернее сына, дочь, как он убедился, была уже взрослой девушкой, и ему самому ее присутствие в его доме (как он начал уже воображать) показалось неуместным. Впрочем, ухмыльнулся он про себя, до недавнего времени его меняющиеся чаще сезонов в году подружки были ненамного старше Сони. Тем более было для него странным, как он так ... ну уж признаемся себе-то - влюбился в эту зрелую женщину, да еще живущую не то как во сне, не то в галлюцинации. Сейчас она спала, завернувшись в легкое одеяло, как в кокон. Он не удержался и поцеловал ее между оголившихся лопаток. Эл потянулась, еще в полусне, и прильнула к нему, не открывая глаза. Он любил ее нежно и долго, и это было настоящим, реальным, только с ними - здесь и сейчас. Он даже поверил, что сможет вытащить ее из этого кошмара со всеми его монахами, вестниками, самовзрывающимися женщинами-смертницами и наконец ученым сефардом- чернокнижником. Эл успела ему пересказать события последних недель, и откровенно говоря в первый момент у него закрались подозрения - а в своем ли она уме? Однако излагала она эти невероятные события очень связно, четко и последовательно, да и сефарда этого он видел своими глазами. Так что реальность последнего уж никак не вызывала сомнений. Плюс еще подсвечник этот - с этим надо бы еще разобраться. На вопрос о приобретенном “сувенире” она ответила как- то уклончиво, что насторожило Андрея. Ну ничего, успокаивал он сам себя, просто