- может она все еще там в лавке? Надо бы отвести ее в гостиницу, а самому потом вернуться - проверить.”
***
Андрей потянул бронзовую, покрытую патиной ручку на себя, дверь под усилием обнадеживающе подалась, но это только была видимость - хоть она и была старой, такой что казалось небольшого усилия будет достаточно, чтобы ее открыть или вышибить, но не тут-то было. Он довольно долго провозился с замком, пытаясь не шуметь, подсвечивая себе при помощи наручных “командирских” часов. Впрочем квартал был все так же пустынен, и никто так и не появился и не помешал взломщику войти в книжную лавку. Здесь мерцающего света от циферблата было уже недостаточно, но выключатель он искать не стал, на всякий случай, чтобы не привлекать внимания. На самом деле появление хозяина было бы для него еще менее желательно, чем скажем местной полиции, вызванной доброхотами- соседями. Хотя уж какие там соседи - в это ночное время не светилось ни одно окно, да и сам квартал стал похож на декорацию из какого-нибудь фильма ужасов. Своей бесшумной походкой (поди ж ты знай, когда какие навыки пригодятся!)
Андрей постепенно, шаг за шагом, продвигался в глубь помещения, освещая себе путь экраном мобильника. Да, вот здесь - в темноте вырисовывался силуэт заваленного бумагами письменного стола, на котором, как ему помнилось, Марк оставил ту самую книгу. Неожиданная удача - книга так и лежала там, открытая на иллюстрации с видом какого-то средневекового города - ни то испанского, ни то португальского. А рядом с ней, судя по описанию продавшей его накануне галерейшицы, стоял том самый подсвечник - из потускневшей от времени бронзы с изображением какого-то герба. “Кастильский, он же иудейский лев”, - узнал он в полустершихся очертаниях. Надпись на ладино был еле видна. Сначала Андрей подумал было срисовать ее, но задерживаться на месте взлома ему не хотелось, да и освещение не позволяло, так что прихватив обе находки, он осторожно направился обратно к выходу из лавки.
Путь до гостиницы занял у него намного больше времени, чем он ожидал - казалось переулки начали кружить его, сбивая с пути. Когда он наконец добрался до гостиницы, в воздухе уже была разлита предутренняя свежесть. Свет в номере он включать не стал, боясь разбудить Эл. Осторожно прошел в душ, плеснул себе в лицо холодной водой - глаза были воспалены от бессонной ночи и выпитого накануне в тахане, виски ломило от напряжения и усталости. Выйдя из душа, он осторожно, крадучись, направился к кровати и ... увидел, что смятая ими несколько часов тому назад постель - пуста. В предутренних сумерках он увидел белый лист бумаги, оставленный для него на подушке.
Некоторое время он держал оставленную Эл записку в руке, не решаясь прочесть. Из глубины памяти всплыла сцена из его юности, когда мать вот так же держала в руке прощальную записку отца. Тогда он был страшно зол на него - ну как можно было прожить с женой более 20 лет и уйти вот так, не по-человечески, оставив записку, да конечно еще и деньги, и документы на квартиру и машину. Все очень благородно - живите дальше на всем готовом, но без меня, уж простите. Я вам все условия предоставил, чего ж еще? Теперь-то он понимал, с опытом своей непростой и да, довольно-таки бестолковой жизни, что прощаться - тяжелее всего. И тому кто уходит, и тем кто остается. Строчки расплывались перед глазами, Андрей с удивлением отметил, что у него на глазах слезы. Да, залезла в душу - он грязно выругался, но тут же пожалел об этом. Не надо было, не заслужила она этих слов.
В своей короткой записке Эл просила у него прощения и умоляла ее не искать. Что-то в тоне этой записки натолкнуло его на мысль, что ушла она не по собственной воле. “Чертов сефард”, - подумал он про себя. “Это он ее заставил! Теперь надо было быстро собраться и в аэропорт. Может еще не поздно - рейс на Москву отправлялся через 3 часа, так что был шанс успеть. Хотя почему он решил, что она направилась в аэропорт, а, например, ее не увезли на машине в какую- нибудь из ближайших стран Северной Африки или Магриба, где сейчас такая неразбериха, что властям не до любопытствующих иностранцев? В том, что отъезд ее был крайне поспешным он еще больше убедился, увидев на ночном столике фотоаппарат. Вот уж что-то, а его она бы по своей воле не оставила. С дорожной сумкой и фотоаппаратом он поспешил вниз на ресепшен. Там он прождал несколько томительных минут - никто на звонок так и не появился, и он быстрым, уверенным шагом направился к выходу, бросив ключ на стойку. Такси на выходе из гостиницы не оказалось, так что ему пришлось пройти, вернее пробежать, несколько кварталов до более оживленных мест и там из кафе вызвать машину. Дальше можно было полагаться только на интуицию - горячий, крепкий кофе вернул его к жизни, и мозг лихорадочно заработал. “Интересно, где здесь легче всего скрыться? Может они повезут ее морем - скажем на Кипр, а потом куда-нибудь в Испанию?” Почему “они” и почему именно в Испанию он толком не смог бы объяснить, но чутье его редко обманывало. Да и город на книжной иллюстрации он узнал - это была Барселона. Спасибо его фотографической памяти! Эту иллюстрацию он запомнил из переведенной им когда-то монографии. На ней был изображен самый высокий холм города - Монжуик, названный так из-за расположенного там старого еврейского кладбища. Да и в Барселоне проживала когда-то самая богатая и влиятельная еврейская община, и была она в XIII-XV веках центром еврейской учености, а значит и мистики. Плюс еще и Марк жил когда-то в Барселоне, и его жена Изабель. Это имя что-то напоминало ему, Андрей пытался ухватиться за ускользающую ассоциацию - ну да, конечно, Изабель - Изабелла Кастильская, королева Кастилии, супруга Фердинанда Арагонского. Именно эта славная чета приняла в 1492 г. Альгамбрский декрет об изгнании евреев из Испании. И это при том, что среди изгнанников был племянник самого короля. Вот до чего дошло слияние испанской знати и верхушки еврейской общины! Как говорится, “бей своих, чтоб чужие боялись”. Так что все