Едва добравшись до дома, она тут же тайком вытащила зажигалку и со смешанным чувством удивления и испуга прочитала: "Дорогой Элеаноре с любовью и восхищением". Надпись была сделана ... по-русски. Зажигалка выпала у нее из рук и со стуком закатилась под кровать. Она не стала ее поднимать, услышав приближающиеся шаги мужа. Он стянул через голову черную водолазку и расстегивая ремень на брюках, обернулся, поймав ее изучающий взгляд на своем поджаром, смугло-мускулистом теле.
"-Милая, ты так смотришь на меня, как будто впервые увидела без одежды", -
пошутил он, приближаясь к ней.
"-Так и есть, ты кажешься здесь совсем другим, при этом свете", - cо смехом парировала она, выворачиваясь из его объятий. Впервые со времени приезда она почувствовала сильное влечение к мужу, хотя казалось бы что нового они могли дать друг другу? Все движения уже были давно выверены и результат достигался хоть и с гарантией, но не вызывал в ней прежнего трепета. C некоторых пор. С каких именно, она точно не могла бы сказать. Да нет, пожалуй, могла бы - с того момента, как встретила того незнакомца в аэропорту. Поспешно одевшись, пока шалившие внизу в гостиной дети не ворвались в спальню и не застали родителей в пикантной ситуации, она энергичным встряхиванием головы привела свои длинные волосы в некое подобие порядка и отправилась на кухню готовить ужин. Очередной семейный вечер начался.
***
После встречи с загадочной “Элеанорой”, Нора нашла-таки визитную карточку Андрея. Она решилась ему написать, не упоминая пока об этой встрече. Он тут же ей ответил, тон письма был слегка тревожный, но он явно был рад ее “слышать”. Первые их письма были как блуждание впотьмах, когда люди осторожно нащупывают дорогу, боясь, сделав неверный шаг, сбиться с пути, а то и угодить в какую-нибудь яму на ночной дороге. Но со временем их общение становилось все более свободным и непосредственным. Вскоре Нора ловила себя на том, что его письма стали для нее таким же необходимым началом хорошего дня, как чашка кофе и тайком выкуренная на террасе дома сигаретка. Самыми лучшими были поздние утренние часы, которые они и дети проводили на соседнем бульваре: девочки играли на детской площадке, малыш сладко спал в коляске, а она сидела с ноутбуком в бульварном кафе и на время “ныряла” в свою другую реальность. Туда, где ей искренне восхищался и так глубоко ее понимал зрелый, интересный мужчина. Впрочем, она не могла определить какого рода заинтересованность в нем вызывает. Но о странных своих знакомцах пока решила не рассказывать, подсознательно опасаясь, что он пропадет, узнав от нее об этой “Элеаноре” или того хуже попросит ее еще раз побывать на том месте. А ей совсем этого не хотелось - ни потерять его, ни возвращаться туда. Что-то ее сдерживало, предупреждая о таящейся опасности. В то же время Нора пока не готова была задавать вопросы, ответ на которые мог ее совсем даже не порадовать. Так что она решила просто наслаждаться моментом. Что ей отлично удавалось в эти яркие весенние дни.
Однако через пару недель после выхода сюжета о каталонском модерне в эфир у ее мужа взял интервью испанский телеканал, по заказу которого сюжет и готовился. В этом интервью, в рамках ток-шоу Марк позволил себе резкие высказывания по поводу нынешней ситуации в России. Это выступление имело неожиданно широкий резонанс, и стало очевидным, что ничего хорошего их по возвращении не ожидает. Как минимум - дальнейшая безработица, а как максимум
- даже думать об этом не хотелось. По каким-то родственным каналам ему удалось продлить визы для себя и семьи и официально получить право на работу в Испании. Норе становилось все очевиднее, что обратного пути нет, а значит нет и возврата к их прежней модели семьи и всему образу жизни. Она всерьез начала задумываться о том, чтобы пойти работать. Но без образования ее возможности в поисках работы были весьма ограничены, а Марк хотя и не возражал против ее намерений, но и никак им не способствовал.
Дела у них шли не блестяще, и пока не были улажены дела с арендой их московской квартиры, жить им приходилось на весьма ограниченные средства. Но тут Нора неожиданно обрела поддержку там, где менее всего ожидала. Поддавшись на уговоры своих испанских родственниц, Нора, несмотря на неудовольствие, выраженное Марком, согласилась принять от них финансовую помощь, и к ним стала приходить гувернантка, которая учила ее саму и детей испанскому и готовила Сонечку, старшую дочь, к поступлению в школу. Нора серьезно решила продолжить свое образование, раздумывая пока попробовать ли поступать на Факультет по связям с общественностью в Автономном Университете Барселоны, где преподавание велось на испанском и английском, или же лучше подать документы на заочный в свой Гуманитарный университет и продолжить историческое образование? В последнем варианте подкупала возможность учиться дистанционно (недавно введенное новшество), но она осознавала поверхностность такого исторического образования, и главное его слабую конвертируемость в дальнейшем. А так она могла бы после окончания (ну хотя бы теоретически) журналистом работать, ей всегда говорили, что у нее хороший и меткий слог. Ну или в PR службе какой-нибудь компании. Теперь дело было за малым: найти в себе силы и упорство, чтобы принять решение и довести начатое до конца. Упорства впрочем ей было не занимать.