“-Похоже это недалеко от Вашего дома, Нора, на бульваре Рамбла. Не самый фешенебельный отель, но там с пониманием относятся к privacy клиентов” добавил он все с той же многозначительной улыбкой. “Завтра днем между 13 и 15 часами я буду ждать... а теперь похоже Вам пора домой” сказал он, заметив, как она уже несколько раз за последние 5 минут украдкой посмотрела на часы.
На следующее утро она перед тем как переодеться и спуститься вниз готовить завтрак, на несколько минут застыла обнаженной перед зеркалом, внимательно и даже с каким-то удивлением разглядывая эту молодую, привлекательную, но малознакомую ей женщину. Глаза ее приобрели какое-то жесткое и, пожалуй, даже несколько циничное выражение. Она не была больше той услужливой девочкой-женой, посвятившей себе без остатка служению семье и детям. На нее смотрел человек, готовый предать. Но и готовый платить по счетам.
Сполна. Она никогда не умела слегка и непринужденно играть. Ни в материнство.
Ни в супружество. Ни в страсть.
Она не смогла дождаться назначенного часа и оказалась у входа в его номер незадолго до 13 часов. Дверь была слегка приоткрыта, из-за нее раздавался шум льющейся воды. Не осознавая до конца, что же такое она делает, Нора закрыла входную дверь на цепочку, несколькими быстрыми, извивающимися движениями сбросила с себя одежду и с силой толкнула стеклянную дверь душа.
***
Его тихий голос вернул ее на землю: “Нора, Вы просили напомнить про занятия.”
“- Я просила? А что, мы все еще на “Вы””?
“- Ну не чтобы просили, то есть просила”, - поправился Андрей, “но наверное нехорошо будет их пропустить? Да и так ты останешься до вечера голодной, не могу же я допустить...”
“-Но у меня...”
“- Мало времени, как всегда. Пойдем, милая, здесь внизу есть отличное кафе,
вернее закусочная на маленьком местном рынке, это будет быстро и вкусно.”
“-Ну да, все как у нас...”, - озорно рассмеялась она и стала медленно подниматься, лениво потягиваясь от удовольствия. Меньше всего ей хотелось вставать с постели, одеваться, опять выходить на жару из кондиционированной прохлады гостиничного номера, но делать было нечего. Все приходилось делать на бегу - главное не остановиться - это как при езде на велосипеде, почему-то такая ей вдруг пришла в голову аналогия. Колеса должны постоянно крутиться, чтобы ты не мог упасть и не удариться больно о землю.
Место это оказалось совсем рядом с гостиницей, с парой столиков и видом на бульвар Рамбла с его пестрой толпой и многочисленными торговцами цветами, мелкими домашними животными и прочим разнообразием. Это лицо Рамбла она знала - дети неоднократно застывали на непредсказуемо долгое время у клеток с
очаровательными мини-кроликами и морскими свинками. Нора мужественно сопротивлялась просьбам дочерей, иногда с топаньем ножкой и слезами: “мама, папа, давайте купи-и-и-м этого клольчонка, ну посмотрите какой же он холесенький”. “Р” девочки еще плохо выговаривали, но уже стояли на своем на смерть, как настоящие будущие женщины, что вызывало нескрываемое умиление у Марка и искусно подавляемое раздражение у нее.
Несмотря на то, что Нора уже несколько месяцев прожила в этом городе, она все еще очень мало его знала - слишком уж узким был круг ее общения и занятий. Поэтому она с особым удовольствием и открыто посмеиваясь над собой - а еще местная жительница называется, слушала рассказы Андрея о Барселоне, о тех местах, которые он так хотел бы ей показать. Ей вообще просто нравилось слушать его голос, в его “исполнении” названия знаменитых архитектурных сооружений Барселоны - Саграда Фамилия, Каса Батльо, Парк Гюэль и еще целый ряд творений великого Гауди звучали для ее уха как музыка, волнующая и обещающая еще множество приятных минут.
Тут она с удивлением обнаружила, что Андрей бегло говорит по-испански, и насколько она поняла даже заслужил похвалу маленького и сухонького, пожилого, но чрезвычайно разговорчивого и жизнерадостного хозяина закусочной. Она даже в какой-то момент испугалась, что тот совсем заговорит Андрея и не даст им пообщаться. Для нее же всегда “разговор после” имел большое значение, ей хотелось получше узнать этого человека. Тем более, что раньше она не замечала за собой таких стремительных решений в интимном плане. Да и вообще весь ее женский опыт был ограничен их супружеской жизнью с Марком и весьма непродолжительным романом с ним же до женитьбы. Теперь было иначе. Она захотела все отдать этому мужчине - не только свое такое отзывчивое на его умелые ласки тело, но и как там это говорят - “бессмертную душу”. Ну да, она осознавала, что чересчур вовлекается в эти отношения, которые легко могут (но ведь никак не должны, нельзя этого допустить!) сломать ее жизнь. Под своей жизнью она понимала прежде всего своих детей, спокойствие и благополучие семьи. В неведении.