большая девочка. Пора научиться разбираться в своих мужчинах. Ну все. Хватит с Вас впечатлений на сегодня. Оставайтесь у меня, примите теплую ванну, бросьте вещи в стирку, выспитесь хорошенько, а завтра я отвезу Вас домой”.
“- Нет, только не это!” в непритворном ужасе крикнула Нора.
“- Девочка моя, давайте об этом поговорим завтра”, - отметив свою ошибку, успокаивающе сказала Эл. Дальше она как заботливая хозяйка предоставила молодой женщине все для комфортного ночлега и деликатно удалилась, сказав, что вернется чуть позже и ляжет на диване в гостиной, мол она сова и любит на сон грядущий пройтись, посидеть немного в здешнем кафе, поболтать. “Да Вы нас отсюда увидите через это огромное окно, правда отличный вид?” спросила она уже с порога, и тихо прикрыв за ними дверь, удалилась в ночь.
Нора с удовольствием погрузилась в теплую благоухающую ванну - хотя происшедшего было не смыть никакой водой в мире. Она пока не знала, как они c мужем будут жить дальше, но допускала мысль, что ради детей останется с ним, при условии, что супружеские отношения между ними прекратятся навсегда. Ее не оставляла в покое мысль - как Эл могла узнать о случившемся? Донья Пилар конечно была дама словоохотливая, но насколько Нора успела заметить, Эл не знала испанского, а уж няня точно не говорила по-английски. Значит здесь что-то другое. Неужели это Андрей? Забеспокоился по поводу ее долгого отсутствия и стал наводить справки? Уж он то свободно владел испанским, и очаровать мог кого угодно - не только престарелую няню.
Расслабленная теплой водой с ароматической солью и мыслями о любовнике, Нора незаметно для себя задремала. Но вскоре она проснулась из-за холода остывшей воды, завернулась в огромное махровое полотенце и потихоньку проскользнула в спальню. Она не решилась зажигать свет, чтобы не побеспокоить хозяйку. Проснувшись в полдень и увидев нетронутое покрывало на гостиничном диване она, так и не поняла, приходила ли Эл ночевать. Но идущий из кухни аромат свежесваренного кофе явно говорил о том, что в квартире есть кто-то еще. Нора поспешно оделась в единственное найденное ею в шкафу несколько старомодное белое платье, затянула непослушные волосы в пучок, и тихонько заглянула на кухню. Мужчина у окна с полуулыбкой обернулся к ней со словами: “Я к твоим услугам, моя белая королева.”
***
На это раз у них получилось. Марк в последний момент изо всех сил пытался вырвать свою руку, но Эл мертвой хваткой вцепилась в него. Не то от страха, не то он нежелания его отпускать. Так они вдвоем и рухнули в бездонный временной колодец, открывшийся им все под той же церковной плитой. Была глубокая ночь, но небо то и дело озаряли какие-то всполохи, хотя грома не было слышно. Эл накинула на голову капюшон, скрыв лицо и слившись с пространством. Марка нигде не было видно. Глаза ее постепенно привыкли к темноте, Эл тайком надела очки и осмотрелась - да, сомнений быть не могло: она находилась на той самой площади в Барселоне, в окружении зданий еврейского квартала. Вместо готического собора
она увидела небольшую, в стиле мудехар11, синагогу, из которой доносились какие-
то звуки. Она попыталась войти, но входные ворота были накрепко заперты, причем снаружи, на какой-то металлический шест, Эл попыталась сдвинуть его с места, но тот не поддавался. Звуки изнутри были ... сдавленными женскими стонами и детским плачем. В голове Эл прозвучали фразы из рассказа Марка: “здесь до сих пор витают стоны и крики запертых без еды и питья жителей еврейского гетто “. Осознав весь ужас происходящего, она в ярости рванула металлический шест - тот со скрипом поддался, всего на несколько сантиметров. Но это уже было что-то! Эл прислонилась к стене передохнуть, пытаясь подавить в себе приступ ярости и максимально сосредоточиться на том, что ей надлежало сделать. Тут раздался топот ног и омерзительный гогот, она метнулась за угол и вжалась в нишу в стене соседнего дома, молясь богу своих предков, чтобы тот не выдал ее и дал спасти несчастных. На подступах к синагоге показалась пьяная, гогочущая толпа окрестных жителей, что-то с усилием тащащих на себе. Они свалили свою ношу у дверей синагоги, потом растащили это что-то по разным сторонам от нее и ... подожгли. Боже, что же делать? Кого позвать на помощь? Но высокое черное небо, застланное дымом, хранило бесстрастное безмолвие. Но тут гогочущих ублюдков что-то отвлекло, они бросили своих жертв гореть заживо взаперти, и с улюлюканьем