Ее детство и сознательные годы прошли в ассимилированной русско-
еврейской среде, большинство ее друзей принадлежали к титульной нации, а
еврейской историей она в последний раз интересовалась еще в юности, в первом институте, когда в конце 80-х вдруг стало можно говорить всем и обо всем, и в их Гуманитарном университете ввели курс лекций по иудаистике. А ведь какие блестящие профессора читали! “Ходить надо было на лекции, дурочка, а не на свидания бегать и не клубничное мороженое со сливками в кафе “Север” трескать, может сейчас и вспомнила бы что-то полезное“, - шутливо ругала она себя. Вслух же она только скромно заметила, когда взоры товарок обратились на нее, ища совета и поддержки: “Наши мужья найдут выход”, при этом ни она сама, ни благосклонно кивающие в ответ на ее лаконичную фразу соседки, никак не отреагировали на ее пассаж про “мужей”. Какой еще “муж” - законный -то он за тысячи миль и сотни лет отсюда, от этого живописного как сейчас бы сказали “фермерского” рынка в сердце еврейского квартала Алфама.
***
Мужчина, пепельный блондин около 40-45 с крупными чертами лица, остекленевшим взглядом смотрел на монитор. Он закрыл свои ярко-голубые глаза, сморгнул, открыл снова - сообщение с того света все еще было среди входящих, и датировано оно было всего-то несколькими неделями тому назад. Так он может его бы и не прочел, но решил почистить свой личный почтовый ящик - и вот, уборка удалась. Не веря своим глазам, он в десятый уж верно раз перечитывал эти строки от женщины, с которой прожил более 15 лет, и которую уже несколько месяцев объявили погибшей. Человеком он был семейным, далеким от властных и силовых структур, и когда ему доходчиво объяснили, что все его попытки докопаться до сути того странного, неудавшегося теракта с единственной жертвой - самой террористкой - не встретят одобрения Большого брата, он и не стал ничего выяснять. Но и отказался хоронить непонятное нечто в свинцовом гробу. Так они в конце концов от него и отстали и видно закопали где-то за казенный счет.
Он так до конца и не поверил в то, что ему упорно внушали серые людишки - что мол его жена Элеанора связалась с какими-то юго-восточными экстремистами еще до своей мнимой командировки в Тайланд. Вот и подорвалась по неумению в аэропорту. Он решил не искушать судьбу. Ведь теперь на свою зарплату физика ему надо было сынишку поднимать в одиночку. У жены конечно были средства на банковских счетах, и страховка - но ему что-то мутное объяснили про арест этих
самых счетов, да и положенные 6 месяцев для вступления в наследство еще не прошли. А теперь оказывалось, что она на самом деле жива! Он был настолько поражен, что сперва не почувствовал ничего, кроме шока. Потом пришел страх- во что же она дурочка ввязалась-то на самом деле? Осторожный, говорящий одному ему понятными намеками текст письма говорил о том, что ей есть, что скрывать.
Вместе с тем, письмо это было неопровержимым свидетельством того, что автор письма - его Элеонора. Только она одна могла знать вещи, о которых писала. Он был человек скрытный и никому и никогда ни в трезвом виде, ни в пьяном такого бы не рассказал. Там было и из истории их знакомства, и про ту разорительную для его скромного бюджета серебряную зажигалку, который он подарил на ее 25-летие перед самой их свадьбой. Боролся-боролся сначала с ее пороком, а потом решил - курит, так пусть уж делает это по-немногу и красиво: качественные сигареты, дорогая зажигалка. Да, что же он тогда попросил выгравировать на подарке? “Дорогой Элеаноре с любовью и восхищением”, да, точно так. Он и сейчас был готов расписаться под каждым из этих слов.
***
Тучи сгущались над испанскими беженцами. Ни заступничество влиятельной семьи Яхья перед португальским королем, ни другие переговоры не привели к желаемому результату. Им не позволили остаться в Лиссабоне. Пришлось снова собирать вещи, платить втридорога местным перевозчикам и срываться с только что обжитого места. Несмотря на уговоры Марка, настаивавшего на том, чтобы она незамедлительно покинула Португалию на торговом корабле, идущем в Барселону, и там с помощью уже известного им ритуала вернулась бы обратно в свое время, Эл решила последовать с ними. Слишком тесными стали эти узы, замешанные на общем страхе, боли и потерях. Максимум что им удалось добиться подкупом местных чиновников это остановить на время караван беженцев в окрестностях Эшторила, в полудне пути от Лиссабона. Местность эта была пустынной, не считая несколько нищих рыбацких деревень на побережье. Марку и главам еврейской общины удалось договориться с жителями одной из деревень и расселить людей пусть в скученности, но в пригодных к жилью в летнее время домах. Вернее в домах расселили женщин и детей, а мужчины спешно взялись за постройку сколь- нибудь пригодного временного жилья. Конечной целью они наметили себе